- Разумеется, я всё понимаю, – раздался спокойный голос Рэндольфа, после чего беседу можно было считать законченной.
Самсон втащил рыцаря обратно в повозку и усадил его на одном из сидений. Аманита заняла место рядом с Рэндольфом; мы с Герардом уселись напротив них. Экипаж тронулся в путь.
Вопреки моему ожиданию скоротать время в путешествии за разговорами (мне хотелось о многом расспросить и Аманиту и Рэндольфа), мои попутчики оказались не склонны к такому общению.
Знахарка уткнулась в свой мешок, перебирая его содержимое, а рыцарь, сказавшись уставшим, закрыл глаза и как будто задремал. Даже адвокат больше не произнёс ни слова, погрузившись в какие-то свои воспоминания, только время от времени подозрительно косился в сторону Аманиты. И я, не имея привычки навязываться, была вынуждена принять их игру в молчанку.
Лишь когда повозка остановилась в Флорианже, чтобы Аманита могла сойти, Герард вдруг произнёс таким голосом, словно очнулся от долгого сна:
- Скажите, мы уже встречались с вами раньше?
- Нет, не думаю, – твёрдо ответила ему Аманита и, спрыгнув на землю, зашагала своим широким, уверенным шагом в сторону городских ворот.
11. Глава 9
Остаток пути мы также провели в молчании. Рэндольф продолжал дремать, а Герард с озадаченным видом снова погрузился в свои раздумия. В какой-то момент, после того, как Аманита, не прощаясь, покинула нашу компанию, мне показалось, что адвокат хотел поговорить со мной. Однако что-то заставило его промолчать, возможно, его стесняло присутствие рыцаря.
На выезде из Флорианжа меня изумили бескрайние поля, холмистые, далёкие. Леса не было видно до самого горизонта, тонувшего в сиреневых сумерках.
Трудно определить, какое расстояние пролегало между Флорианжем и поместьем Бейль, но, когда я, приоткрыв дверцу повозки, снова выглянула наружу, замок как-то неожиданно, вдруг, надвинулся на нас высоченным валом, словно мифический исполин.
С полсотни крестьянских хижин раскинулись в беспорядке на отлогом холме; песчаная ухабистая дорога, карабкаясь по холму, вела к замку. Сам же замок, серый, неприветливый, выглядел как неуклюжее сооружение с низенькими башнями, обнесённое такими же угрюмыми крепостными стенами – наполовину каменными, наполовину деревянными. Не стоило большого труда разглядеть, что деревянный частокол на замковом валу обветшал, как, впрочем, и остальные постройки. Речушка во рву, которому наряду с валом и крепостными стенами, также предназначалось выполнять защитную функцию, заметно обмелела. На её берегах, облепленных навозом, вальяжно развалились коровы; в чёрной жидкой грязи хрюкали свиньи и визжали поросята. Слышались крики крестьян, загонявших скотину домой.
Солнце садилось; каменные стены замка розовели, тёмные брёвна частокола стали рыжими.
Подковы зацокали по подъёмному мосту, и вскоре наша повозка, скрипя колёсами, въехала в ворота замка. Во дворе, где повсюду стояли грязные лужи, было на удивление безлюдно. Только какой-то хромой старик, в коричневой залатанной рубахе и таких же портах, гонялся за пронзительно кудахтающими курами, которые разбегались от него в разные стороны. Заметив нашу повозку, старик замер на месте и сначала прищурился, вглядываясь, а потом стянул войлочный колпак с лохматой головы и низко поклонился. В ответ я, выглядывая из приоткрытой дверцы, приветливо помахала ему рукой.
- Мадам, это же просто слуга, – упрекнул меня Герард, напомнив о правилах общепринятого этикета и моём месте в социальной иерархии.
- Ну и что? Разве я не могу поздороваться со своим слугой? – беспечно ответила я. Но моё лёгкое и даже немного игривое настроение было напускным: на самом деле я ужасно волновалась в преддверии встречи с сиром Альвином, о котором у меня уже сложилось определённое мнение.