Меня как молнией ударила догадка, я узнала её! Этот силуэт я видела там, на кладбище, когда мы подъезжали к замку. Меня до самых костей пробрал озноб, когда бабуся оказалось в сантиметре от меня.

Казалось, под капюшоном никого нет. Плечи её сухими палками выпирали из под ткани. Сгорбленные они, казалось, тащили на себе всю мрачность необъяснимых человеческих тайн.

Старуха ловко подхватила мою лодыжку, осмотрела её, поворачивая и прощупывая как заправский хирург.

Повернулась к кипящему котелку, где пузырилось варево.

Зачерпнула из него густоты и плеснула на раскалённые угли в печь. Оттуда вырвался туго свитый спиралями дым, рассыпался на едкие нити, расползшиеся по прогорающим углям.

Знахарка сняла с полки склянки, налила из них невесть чего в кружку. Зачерпнула из котла, пригорошней ловя исчадие от углей и вталкивая в кружку струи дыма.

Молча тнула мне питьё в руки . Я без разговоров выпила и через секунду провалилась в сон. Уже касаясь головой подушки, сквозь наваливающуюся на меня дрёму чувствовала, что мне мажут ногу, а потом …всё. Я выключилась.

Проснулась в кромешной тьме. Укрытая тёплым одеялом, в необыкновенно уютной, свежей постели. Глаза привыкли к темноте, у стены напротив в камине оранжевыми молниями то и дело пробегало пламя, разрывая в треск прогоревшие поленья.

Окно было наглухо закрыто ставнями, но звук проникал– там, снаружи шёл дождь. Лежать было так уютно. Монотонный барабанящий звук дождя баюкал, глаза закрывались сами собой.

Пока шарила взглядом в темноте, увидела тонкую полоску света из под закрытой двери. Прислушалась, оттуда доносились сдавленные всхлипы, прорывающиеся в истерический шёпот. Именно они меня и разбудили.

Я силясь разобрать, что происходит, навострила ушки. До меня долетали обрывки фраз. Женский голос просил у Знахарки зелье, ей не отвечали.

До меня донеслось явственно:

– Дай, старуха, дай, прошу. Я отблагодарю тебя. – мне показалось, или голос принадлежит той чернявой девчонке, Анаис?

– Поди прочь, не дам. Она под защитой, ни мне, ни тебе с ней не справиться. Поди прочь.

– А не дашь, так в другом месте возьму, всё равно изведу новую.

Всё стихло. Я окончательно проснулась, уж не про меня ли речь? Сон по понятным причинам исчез. Я отважилась подняться и с удивлением поняла, что нога у меня не болит.

Я осторожненько наступила на пятку – не болит! Крадучись подошла к двери, постояла – там, за стеной тишина.

Тихонько приоткрыла дверь.

Старуха сидела за столом перед тонкой длинной свечой. От её неровного пламени на стенах дёргались косматые тени вязанок сухих трав, развешенных вдоль печки.

Очаг продолжал кипятить булькающую жижу.

Напротив него, в печи жарко подрагивала мазурка из раскалённых угольков.

На полу, в отсветах остывающего пламени, бросающего пляшущие тени на пол, сидел чёрный кот. За ним то и дело плавно двигалась тень из стороны в сторону, странным образом приобретая очертания маленького человечка.

Знахарка сидела перед золотистым фитильком неровного света свечки, неспешно плела мудрёные узелки из льняных ниточек.

Я молча присела рядом, видела высушеные узловатые пальцы, выглядывающие из чёрных пологов плаща. Старуха довольно ловко довязывала узелки, не обращая на меня внимание. Потом зажгла хвостик своей плетёнки над свечой.

Густой белый дым извивался над пламенем, то вытягиваясь упругой стрелой, то внезапно свивался в кольцо, плясал, извивался в горячем танце.

Из под надвинутого капюшона раздался голос – шипящий, с хрипотцой.

– Ходит она за тобой по пятам, а ухватить не может. Ты как не отсюда вроде. Ты и не тут и не там. Вот ты её и запутала. Придёт время, ты сама и решишь, та или эта с ней пойдёт.