– Ящик и есть, так?

– Так?

– Несомненно, – отвечал Кардинел. – Сейфы именуют ящиками в самых лучших кругах. Ну, что скажете, Огастес?

– Что скажу? «Нет!».

Майк заморгал, словно это короткое слово пробило его навылет.

– Я не ослышался? Вы сказали «Нет»?

– Сказал.

– Да это же займет какую-нибудь минуту!

– Нет, и все.

– А как же услуга графу?

– Никаких графов.

Майк заморгал снова, потом оглядел сообщников, но не утешился – граф поник от удара, Стэнвуд скрипел зубами, что никакой пользы не приносит.

– Чего-чего, Огастес, – произнес он с укоризной, – но этого я не ждал.

– Вы знали, что я спасен?

– Да, конечно, но мы же просим о добром деле. Можно сказать, праведном.

– Кража – она кража и есть, ничего не попишешь.

– Вы не забыли, что род лорда Шортлендса восходит к Завоевателю?

Огастес чуть-чуть дрогнул.

– А что подумают Фостер-Френчи? Огастес взял себя в руки.

– Изыди, Сатана, – сказал он. – Чего прицепился?

– О Бингах-Браун-Бингсах и подумать страшно.

– Да что с ним говорить? – крикнул Стэнвуд. – Дай ему в ухо!

Майк удивился. Это мысль!

– Молодец, Стэнвуд, – одобрил он. – Это мысль.

– Скрути его, а я обработаю.

– Лучше сперва переобуйся. А вы, Терри, оставьте нас. Зрелище не для женщин.

Огастес побледнел. Он был миролюбивым человеком.

– Это что, как говорится, насилие?

– Оно самое, – произнес Стэнвуд, утративший недавнюю мягкость. – Насилие в чистом виде. На размышление даю две секунды.

Огастесу хватило одной.

– Ладно, – сказал он. – Если вы так, дорогуша, ничего не попишешь.

– Вот это разговор.

– Молодцом, Огастес.

– Только я…э… рас-тре-ни-ро-вал-ся.

– Ничего, талант не убьешь.

– И потом, это самое, невры. Слаб я стал. Не выпью – не взломаю. А пить я не буду, грех.

Он победно расправил плечи, но Терри нежно улыбнулась.

– Ну, ради меня, мистер Ворр! Малю-юсенький глоточек.

– Ы-ы… Малюсенький! Да мне ведра не хватит.

– Дадим ведро, – пообещал лорд Шортлендс. Казалось бы, дельное предложение, но Огастес не сдался.

Он покачал головой.

– Переобуйся, Стэнвуд, – сказал Майк. – И поскорее. Именно тут Огастес рухнул. Он не видел Стэнвуда на футбольном поле, но прекрасно представлял.

– Ладно, чего там, будь по-вашему. Только добра не выйдет.

– Молодец, – сказал Майк. – Мы знали, что вы не подведете. Инструменты есть?

– Придется в Лондон смахать.

– Храните их, голубчиков?

– Ну! Никак руки не доходят. Схожу, значит, к другу, на Севен Дайелз. Да, не было заботы… – и он угрюмо побрел к дверям.

– Стэнвуд! – вскричала Терри. – Вы – волшебник! Как вы до этого додумались?

– Пришло, знаете, в голову, – скромно ответил он.

– В таких деликатных делах, – пояснил Майк, – часто побеждают не тонкие, хитроумные дипломаты, а грубые практичные люди, переходящие прямо к делу. Теперь, как мы добудем выпивку? Не лезть же в погреб. Лучше я поеду с ним в город и все куплю.

– Побольше, – сказал Стэнвуд.

– Естественно.

– А главное – разного, – прибавил прозорливый пэр. – Кто его знает, что он пил. Некоторые, к примеру, не выносят виски. Накупите, мой мальчик, всего, что только бывает, и поставьте ко мне. Ему нужно тихое местечко, чтобы подготовиться. Чего не допьет, – прибавил граф, заметно оживляясь, – я использую попозже.

Если ты хочешь добиться успеха, за твоим замыслом должен стоять направляющий разум. Когда речь зашла о взламывании сейфа и извлечении марки 1851 года, план кампании разрабатывал Кардинел. Соответственно, он постановил:

1. Час 0–1:30 (полвторого ночи).

До этого времени, разъяснил он, кто-то может еще ходить по замку. Позже – самим заговорщикам не удастся толком поспать. Лично он поспать хотел, равно как и граф, поддержавший его решение.