Я не успела заскучать. Марк вернулся, уже одетый в футболку. Он, улыбнувшись, вручил мне в руки пакет со своими тапками, и велел:

– Держись!

После этого вновь подхватил на руки, но теперь более традиционным способом, придерживая под спину и колени. И вынес из своей квартиры.

Обул брошенные мной тапки и чуть ли не бегом спустился вместе со мной по лестнице вниз.

– Я вызвал клининг. Вначале они уберут воду у меня, чтобы меньше протекло к тебе, а после спустятся в твою квартиру. Не волнуйся! Всё поправимо. Я всё исправлю, – объяснял он мне по дороге.

Пришла в себе только перед своей квартирой и попыталась освободиться.

– Поставь меня, пожалуйста, на ноги. Я должна открыть дверь, – попросила Марка.

На что он ослепительно улыбнулся и поставил меня. На свои ноги босыми ступнями. Прижимая обеими руками за талию к своему горячему телу спиной.

Ох.

Трясущейся рукой я кое-как справилась с ключами, и в мою квартиру Марк зашёл вместе со мной, шагая, так и не снимая моих ступней со своих ног.

Воздуха между нами не осталось. Мне казалось, что его руки – живой огонь. А дыхание над головой, взъерошивая волосы, заставляет их шевелиться. Щёки горели, а руки сами собой опустились поверх его ладоней. Губы кололо мелкими иголочками, и всё тело обмякло.

«Если Марк меня отпустит, я, пожалуй, упаду!» – подумала я, и…

И телефонный звонок разбил атмосферу резким дребезжанием. А я вздохнула то ли с облегчением, то ли с разочарованием и ответила на вызов.

Но не успела я толком ответить, как услышала возмущённый голос:

– Мама! Папа сказал, что ты требуешь от него, чтобы он меня вернул! Как чемодан! Вы меня не забыли спросить? Вам неинтересно, что я думаю по этому поводу и чего я хочу? – накинулся на меня, эмоционируя и возмущаясь, сын-подросток.

Всё игривое настроение смыло с меня в момент.

Потянулась рукой к выключателю, пытаясь его нащупать. Но Марк перехватил мою кисть, поцеловал пальцы и отрицательно помахал головой. Из тёмного коридора его фигура, загораживающая проем двери, почти полностью, перекрывала доступ света с лестничной площадки и казалась огромной. Тёмной. Зловещей.

Марк сделал шаг назад, и свет, падая на его лицо, развеял мои тревоги. Подойдя к распределительному щитку электричества и очаровательно мне улыбаясь, сосед щёлкнул автоматами, отключая мою квартиру от питания.

В целом – верно. Но меня царапнуло что-то в этом самоуправстве. Потом разберусь…

– Мама, я не желаю возвращаться в нашу старую квартиру! К противным обоям и твоему нудежу с уроками! Я уже достаточно взрослый, чтобы выбирать, как жить! – тем временем говорил сын в трубку, вымораживая мне сердце и выворачивая душу.

За полгода, что Егор живёт с отцом, наши отношения только ухудшились. Егор упрекает меня в том, что папа не с нами. Он не простил мне развода.

А уходя, наговорил такого, что я неделю рыдала. Взяла отпуск на работе за свой счёт на неделю и не выходила из дома. Даже если списать половину сказанного им тогда на юношеский максимализм, всё равно без влияния Жени и его молодой жёны мальчик не смог бы придумать все эти гадости. И то, что я испортила ему жизнь, было самым мягким из того, что я тогда услышала.

После мы почти не общались. Так… привет-привет. И если поначалу сын хвастался прекрасной и интересной жизнью у отца, тем, как они вместе ходили в клуб, или как он побывал на съёмках настоящего сериала у друга отца, или новеньким навороченным телефоном, то в последнее время и сообщений в мессенджерах стало мало.

– Егор, ты же знаешь, что я люблю тебя. Что бы ты ни наговорил, что бы ни сделал, я буду любить тебя всегда. Но мне больно от твоих слов. Меня ранит твоё отношение ко мне, – проговорила, кусая губы.