Хмыкает он довольно, вновь перекатывая языком по нижней губе зубочистку.

До чего же вульгарное зрелище, но сейчас совершенно не это главное.

– Ленар, – произношу имя наугад и с удивлением замечаю, как оборотень еле заметно меняется, становясь довольнее и расслабленней. Получается, угадала. – Девочки проголодались и очень хотят пить.

– Хм, пусть оборачиваются в волчиц и тренируют выносливость, – ворчливо скалится он в ответ, но в сторону омежек все-таки зыркает.

Значит, хоть что-то человечное в нем осталось, пусть и самые зачатки.

– Пожалуйста, Ленар, помоги, – предпринимаю новую попытку. Делаю шаг ближе к громиле и, посомневавшись с пару секунд, дотрагиваюсь до широкой груди, слегка ее поглаживая.

Улыбаюсь и преданно заглядываю в глаза двуликого, как единственного спасителя сирых и убогих. Это внешне.

Внутренне же киплю, как опасно работающая пароварка, и посильнее прикусываю изнутри щеку, чтобы скрыть все истинные эмоции. Ведь хочется не ластиться к бугаю-переростку, а хорошенько ему врезать между глаз, чтобы вправить мозги на место.

Ой, матушка-Луна, да что за странности со мной тут творятся? Всегда была доброй, тихой, безобидной. А теперь так и рвет на части от несправедливости.

Кажется, Ани, в тебе мои черты проявляются.

Подкидывает мысль Золотинка.

Думаешь?

Всё еще сомневаюсь.

Кто ж знает, дорогая, мы с тобой с оборотнями раньше так близко не контактировали. Вдруг их близость так влияет? Или то, что омеги рядом находятся.

А ты, Золь, чувствуешь что-то особенное?

Пока лишь огромное желание надрать хвосты и уши всем, кто обидел деток, заперев их, как животных, в клетках.

– Ладно, раз так просишь, – фыркает Ленар, отвлекая от мысленного диалога с волчицей, – то сделаю. Только сначала тебя к Узане отведу. Иначе… оба пожалеем.

– Обещаешь? – не скрываю радости, что о малышках позаботятся.

Девочки вновь жмутся друг к другу в дальнем углу, перебегая испуганными глазками от меня до оборотня и обратно. Вон, даже моргнуть лишний раз боятся и не шевелятся. Переживают, лапочки, потому что я стою совсем близко к тому, кого они считают серьезной опасностью.

Всё будет хорошо.

Посылаю им мысленное обещание и подмигиваю.

Умом понимаю, что они не смогут его услышать, но надеюсь, хоть по моему уверенному поведению догадаются, что всё непременно наладится.

Я верю в это всей душой.

Иначе нельзя.

– Шевелись, говорю, – рыкает мужчина уже не весело. – Раз обещал, сделаю. А сейчас бегом к Узане. И не вздумай ее гневить, не советую. Она – дама серьезная.

А еще сильно странная, малоадекватная и опасная.

Добавляю мысленно, вспоминая, как она мне щеку лизнула, а затем предложила заняться наказанием, если разочарую.

Бр-рр, противно.

Поэтому молча соглашаюсь с двуликим и скоренько перебираю ногами в сторону выхода. Гневить оборотницу, которая то рычит, то урчит, но постоянно пугает, совсем не хочется.

– Пришла, вкусная девочка? – первое, что слышу от опасной особы, когда захожу в незнакомую комнату на первом этаже, спрятанную за неприметной дверью в самой дальней части длинного коридора.

– Да, – озвучиваю очевидное, глядя на Узану сквозь опущенные ресницы.

Прямо в глаза – опасаюсь. Кто знает, чего она в очередной раз удумает. И шевелиться, чтобы осмотреться, где нахожусь, тоже не решаюсь. Пусть и хочется очень сильно. Будто что-то тянет. Зовет.

Но терплю.

– Это хорошо, – урчит женщина, растягивая на губах улыбку.

Кому-то она и может показаться милой, меня же точно пугает. Напрягает – сто процентов.

Прячу руки в длинных рукавах туники и сжимаю кулачки, чтобы не выказывать страха, а стоять ровно и смирно.