Мой сладкий мальчик мирно спал в кроватке, раскинув ручки. Как только его увидела, огромная волна облегчения нахлынула на меня и прибила к земле.

– Соня! – мама поняла, что я готова упасть, и кинулась ко мне. Посадила на кровать. – А говоришь, что всё хорошо! – громко зашептала она. – Что дать? Воды? Чая сладкого? Тебе что-то прописали?

– Мам, да я просто посижу, – отмахнулась я от пелены перед глазами и назойливого присутствия мамы. – Ничего не надо.

Но я ее понимала. Она за меня переживала, точно так же как я за Димочку.

– Ну ладно, моя хорошая, ладно, посиди, – погладила она меня по голове.

– Так что с ребенком? Почему он плакал? Что врачи сказали? – не отставала я.

– Сама не знаю, Сонь, всё хорошо с ним, ничего не нашли. Не знаю, чего он плакал. Не надо было скорую вызывать, – посетовала она, – видишь, к чему это привело… Ужас, просто ужас какой-то, – причитала она без конца, – просто кошмар, позорище! Хорошо, что папа тебя забрал. Теперь сто раз подумаем, прежде чем кого-то вызывать! Я и не думала, что такое случится! Прямо из дома забрали, да еще и слушать ничего не хотели. Будто у нас прав никаких нет! Разве такое было в наше время… – затянула она опять старую пластинку, наверняка думая, что всё обошлось и закончилось благополучно.

Видимо, папа ее не стал расстраивать, что передышка временная.

– Мам, а ты сама-то спала? – повернулась я к ней. Выглядела мама устало.

– Да какой спала, дочь? Пока в поликлинику поехали, пока то, пока се… Да я еще посижу, ты-то ляг, поспи, я ничего, кофе выпила, да и от нервов разве уснешь?

– Нет, мам, это ты ложись, а я пойду к Антону.

– Ой, – прикрыла она рот рукой, – не ходи, дочь.

Да что такое? Они меня до ручки решили с папой довести?

– Что значит не ходи? Что с Антоном?

– Разбушевался вчера Антоша наш, – взяла она меня за руку и крепко сжала, – такое творил… Комнату разнес, ноутбук разбил… Прямо расколотил его. Орал, матерился. Как зверь метался. Я его таким никогда не видела. Мы со Стасей и Димочкой в комнате сидели. Слушали, как он дом громит. Уж никого не стали вызывать во избежание. А то вызвали б полицию, его бы еще арестовали. Мы теперь ученые. Брату его только позвонили. Кирилл приехал, поговорили они, потом вроде муж твой успокоился. В кабинете сел один. Я потом, через пару часов, заглянула, а там запах – хоть топор вешай. Спит Антон твой. До утра проспит, думаю, не добудишься.

– О господи, – в неверии замотала я головой, – Антон напился? Это уже после поликлиники?

– Конечно, Сонь, клял себя за то, что тебя дал забрать. Ты ж не вини его, – сдвинула она брови и посмотрела умоляюще, – и меня прости, дочь… Не разобрались мы… Я толком понять не успела, как тебя уже и потащили.

Я отвернулась. Слова не шли наружу. Не знала, что сказать. Да и разве найдешь тут нужные слова?

– Не надо, мам, – встала я, – не хочу я про это. Я пойду всё же посмотрю, как там Антон.

– Ну сходи-сходи, Сонь, но я бы лучше утром к нему пошла на твоем месте. Что с пьяным-то делать?

– Да я просто посмотрю, – отделалась я от нее и пошла на выход из комнаты.

Спустилась по лестнице. Проходя мимо гостиной, и правда увидела перевернутые стулья, какие-то темные пятна. Включила свет…

Столик валялся на боку, осколки ноутбука разлетелись по паркету.

Наши семейные фото, стоявшие на каминной полке, усыпанные осколками и трухой из рамок, смятые, цветными прямоугольниками усеяли паркет…

Смотрела на весь этот ужас, тщетно пытаясь закрыть глаза.

Но картинка отчетливо запечатлелась в памяти.

Сиплый вскрик вырвался из горла, однако я заставила себя идти вперед.