Пока не могу.

На всякий случай я успела спрятать в сумку упакованный в целлофановый пакет прорезыватель для зубов, если всё-таки как-то получится передать его Шолохову. Впрочем, вряд ли мы с ним сможем связаться, ведь я буду находиться под пристальным контролем и уже не отвечу на звонки или сообщения бывшего.

— Мы готовы, — сообщаю я, встав на пороге гостиной, и Усольцев оборачивается. Его волосы цвета зрелой пшеницы взъерошены, а на лице отчётливо читается тревога, но уголки губ вдруг приподнимаются в изумлении.

Что-то случилось?

Надеюсь, он не заметил, как я прятала прорезыватель в сумочку.

— Какая моя принцесса красавица, — говорит Усольцев, переведя взгляд на дочь.

Мне кажется, или у него дрогнуло сердце в то мгновение, когда он увидел нас с Соней вот так, вдвоём? Наше сходство сложно не замечать… Даже Наталья уже успела сказать, что мы удивительно похожи с девочкой. Заметил ли это Усольцев?

Мужчина никак не реагирует и ничего не говорит, поэтому я спокойно выдыхаю, и мы идём вместе к машине.

— Я мог бы взять Соню, — вдруг предлагает Виктор.

— Мне не тяжело, всё в порядке, — мотаю головой я.

Наверное, следовало отдать девочку отцу, но она так сладко сидит у меня на руках, что не хочется разрушать этот момент.

Мы едем в парк в молчании. Усольцев погружён в собственные мысли, и я не понимаю, почему он не отменил прогулку, если опечален чем-то. Возможно, следовало сделать это… Тогда мы с Соней просто погуляли бы во дворе, провели время вдвоём, без него, а он мог заняться решением своих проблем.

Отключаюсь от мыслей, и когда мы приезжаем, я наслаждаюсь звуками природы, дыханием свежей зелени и близостью моей маленькой сладкой девочки. В это мгновение я даже не замечаю Виктора рядом. Мне кажется, что всё так, как и должно быть. Я впервые гуляю где-то вне чужого дома со своей дочерью.

Когда Соня хнычет, Виктор предлагает нам зайти в кафе, чтобы накормить девочку и перекусить самим. Я соглашаюсь. Мужчине кто-то настойчиво звонит всё это время, и он всё-таки выходит из кафе, а я ловлю свободную минутку и проверяю телефон. Шолохов так и не написал. Какой же он идиот. Упускает такой шанс, ведь я могла случайно забыть сумочку в любом месте, а его люди непременно нашли бы её. План так себе, согласна, но что поделаешь?

Виктор возвращается в кафе раздражённый. Видно, что мужчина слишком зол. Что же случилось? Неужели его бывшая жена?

— Нам пора возвращаться домой, — фыркает мужчина и спешно скидывает все вещи Сони, разложенные на столе, в детскую сумку.

Становится страшно, потому что таким я вижу мужчину впервые. Он будто бы закрылся ото всех и стал каким-то… Холодным? Впрочем, с чего ему с теплотой относиться ко мне.

После еды Соня засыпает в своей коляске, поэтому не составляет труда отстегнуть люльку и перенести её в машину. Девочка сладко спит, когда я поправляю ремни безопасности. Закрываю дверцу, чтобы обойти автомобиль и сесть рядом с дочерью, но Усольцев не пропускает меня. Мужчина глядит на меня из-под густых бровей, и я чувствую вибрации его тела. Что-то стряслось. Он злится не просто так. Мне кажется, что ему стало известно что-то обо мне. Усольцев смотрит на меня, как на врага, и от этого становится горько, ведь ещё утром мы с ним прекрасно общались. Неужели ему стало известно, что я пытаюсь отнять у него дочь? Или дело не в этом? Голова идёт кругом, потому что я не знаю, что можно сказать, чтобы не выдать себя и быть максимально откровенной.

— Виктор Дмитриевич, я вижу, что вы не договариваете что-то, — говорю, понимая, что протиснуться не смогу, а мне жизненно необходимо выдерживать дистанцию между нами, потому что в такой близи я начинаю задыхаться.