Мышка завозилась, и Неверовский словно понял, что её беспокоит:

- Вы справились с ведьминским проклятием?

- Представь себе!

Стас потёр лицо ладонями:

- Проклятие, как и думала Лилея, было самое обыкновенное.

- Но его сверху глушила мощная «сигналка», - добавил демон и взмахнул руками.

- Вы все оказались правы, - Быстрицкий с некой усталостью посмотрел на практиканта и ведьму. – Это была подстава… Ха! Видели бы вы рожу Гольшанского, когда он примчался сразу за Тёмным патрулём, а никого не нашёл. Я думал, не выдержу, когда он под стол Калманова заглядывал. Наверное, надеялся там ведьминский авиаотряд на мётлах найти! Ха-ха-ха!

Его смех никто не поддержал, да и веселья в голосе Стаса на самом деле было мало. Киррос лишь досадливо поморщился, он пока не нашёл предателя, поэтому не спешил радоваться. Лилея, сложив лапки на животе, молчала, как и положено добропорядочной мыши. А вот Михаил высказался:

- Убирайте Гольшанского, пока момент подходящий. Сейчас вы в состоянии это сделать, в следующий раз может так не повезти.

Быстрицкий нахмурился, хотел что-то возразить, но потом заметил согласно кивающую мышь и передумал. Он резко поднялся со своего места, заставив вздрогнуть остальных.

- Чёрт знает что!

И не прощаясь ушёл. Вслед за Быстрицким засобирался и демон:

- Лилея, нам пора домой.

Та тут же оживилась, привстав на задние лапки. Практикант подхватил зверька со своего плеча и тепло улыбнулся:

- Пока, мышенька!

Дамаскинская опешила, когда её чмокнули в усатую мордочку, а пока приходила в себя, демон перенёс их в Междумирье.

.

- Классная из тебя получилась мышь! – не выдержал Сантинай Киррос, хитро поглядывая на ведьму.

Она уже превратилась в человека и теперь сидела с бокалом красного вина, вспоминая прошедшую ночь. Тревога за Калманова и Быстрицкого никуда не делась, всё-таки хорошие знакомые везде нужны. Зря, что ли, ведьма столько лет умасливала этих стражей? Тимур Калманов с первой встречи, несмотря на суровый вид и въедливые вопросы, расположил к себе. В его управлении Дамаскинская чувствовала себя не как дома, конечно, но относительно комфортно. Знала, что тамошние стражи не позволят косого взгляда и обидного слова. Она улыбнулась, вспоминая зеленоглазого практикантика. Такой милый мальчик! Умный и сдержанный, а под панцирем невозмутимости - удивительно доброе сердце.

В Баранган (дабы убедиться, что её отсутствие не наделало шума) Дамаскинская вернулась ближе к вечеру: солнце уже окрасило небосвод в бордовые оттенки и грозилось нырнуть за горизонт. Важно пройдясь по ковену и напомнив тем самым, что руководство на месте, женщина задержалась в лабораториях и в итоге одной из последних покинула здание. Припозднившиеся ведьмаки с благоговением взирали на Верховную: работает с утра до ночи, мать родная, глаз не смыкает, спину не разгибает! Лилея словно нарочно положила руку на поясницу и потянулась, не сдержав тихого стона. Превращение в зверя требовало не только много энергии, там ещё и откат был сопутствующий: кости и мышцы ныли, суставы опасно хрустели, а ведьма всё время оглядывалась, потому что ей мерещился мышиный хвост.

Оказавшись на улице, Дамаскинская решила пройтись, хотя быстро пожалела об этом. Прохладный ветер забирался под полы плаща, и женщина то и дело зябко ёжилась, спрятав руки в карманы. Она собиралась выйти к ближайшей портальной площадке, как вдруг услышала бормотание. Приглядевшись, заметила в сухих зарослях рогоза ту самую старуху, что когда-то кричала о позоре. В тот день Лилея, мучаясь из-за своей измены, решила, что стыдят её. Оказалось, городская сумасшедшая говорила о Гордее, скрывавшем свою больную жену.