Я действительно хочу объясниться и по поводу отца. Но Вера успевает воспользоваться ситуацией и оказывается на свободе. Мигом прихожу в себя, рывком возвращаю ее в чертову комнату, поймав за запястье. Но не отпускаю его.

— Не отпущу, — шепчу в ее губы, закрывая дверь.

Мою блондинку вновь начинает колотить.

— Чего ты боишься, Вера? — защелкиваю опять замок. — Скажи…

На этот раз я понимаю, что девушка полностью в моей власти и максимум, чего стоит остерегаться – себя самого. Своих желаний и своей слабости — вот то, чего я должен бояться.

Мне больше не нужно выпытывать у Веры правду об Антоне. Я вижу, как тем же преданным взглядом она вновь смотрит на меня. И больше не могу сдерживаться. Я пропал.

Набрасываюсь как голодный хищник на свою жертву. Чувствую отпор Веры, но не унимаюсь. Жадно впиваюсь в ее манящие губы.

То, с какой силой она отворачивается и пытается оттолкнуть, не останавливает меня. Не поддается, как если бы я был ей противен.

Хрупкие ладоши из последних сил упираются в мою грудь, а воздух нарушает ее тихое: «Отпусти. Отпусти меня, Марк».

— Плевать! — произношу вслух. Даю понять, что не отступлю.

Чувствую соленые слезы сквозь отзывчивые поцелуи. Не понимаю, что и зачем я творю. Отстраняюсь всего на мгновение, чтобы увидеть ее взгляд. И в нем читается именно то, что я хочу.

Не церемонясь, задираю бирюзовое платье, которое ей так идет и срываю трусики. Рукой веду по внутренней стороне бедра все выше и выше. Обхватываю Веру за талию и поднимаю вверх.

Прижимаю к холодной стене и жадно целую в соленые губы. Через секунду заполняю Веру собой. От ощущений башню срывает моментально.

«Как же я люблю тебя! Но не могу об этом сказать!»

Блондинка не перестает лить слезы, но стоны срываются с пухлых губ раз за разом, толчок за толчком.

Это не изнасилование, это ее уверенное согласие.

Я знаю, какую боль Вера испытывает внутри. Знаю, потому что усердно заливал те же чувства алкоголем, пока не смирился. Я пил до беспамятства. Трезвел и стирал в зале кулаки в кровь о грушу. И снова пил, чтобы не натворить глупостей, не сорваться и не приехать к ней с объяснениями. Ради нее же самой. А сейчас…

От ее сладких хриплых стонов хочу двигаться быстрей, сильней вжимаю податливое тело в стену. И чувствую, как нас одновременно разрывает на миллиард молекул, которые заполняют собой это маленькое помещение. Дрожь ее тела как леденец для меня, лишенного всего сладкого и вкусного. Вера — мой запретный плод. Эта встреча не должна была состояться.

Она краснеет от моего пристального взгляда. «Протрезвев» после такого порыва, осознает, что она только что натворила. Отдышаться не успевает, а уже настойчиво требует поставить ее на ноги.

В то время, как я тянусь к карману, Вера оценивает масштаб происшествия. Я достаю пачку сигарет, пока она возвращает на место платье и опускает разорванные трусики в урну.

Прикуриваю. Делаю одну, но долгую затяжку, чтобы запах не причинил ей дискомфорт. Тушу сигарету под струйкой воды в раковине, чтобы не сработал датчик дыма.

— С каких пор ты куришь? — она бросает в меня своей пародией на заботу.

— С тех самых, Вер…

Она ухмыляется и уходит из комнаты прочь. А я какое-то время сижу в чертовом кресле.

Не понимаю, как мне так башню сорвало от одной мысли, что она спит с другим. Больше года прошло, чувства никуда не исчезли, сколько бы я не врал себе. Теперь знаю, что не только мои.

Достаю еще одну сигарету. И с дымящей в зубах прохожу через холл. Докуриваю уже на улице.

Не поворачивая голову, аккуратно сканирую глазами парковку на тот случай, если Кузнецов все-таки не уехал и видел все то, что происходило здесь, когда Вера с коллегами ловила такси.