Дышать становится тяжело, будто сверху меня придавило бетонной плитой.

Просыпаюсь, сонными глазами пытаюсь сфокусироваться, взглядом зацепиться за что-то знакомое.

Тяжело дышать, потому что на мне его рука и нога. Всю меня сковал, оплёл, как лиана. Начинаю шевелиться, и он просыпается.

На ухо бурчит мне что-то несуразное. Толкаю его в плечо.

– Просыпайся, – прикусываю язык на том моменте, когда хочется назвать его скотиной.

– Доброе утро, – хрипло на ухо. – Не брыкайся.

– Отодвинься от меня, ты горячий.

– М-м-м… Ты бы предпочла рядом Айсберг?

– Я бы предпочла тебя не рядом, – хочу выбраться из его объятий, но только ёрзаю пятой точкой по его утреннему стояку.

Нависая сверху, отводит в сторону упавшую на моё лицо прядь волос.

– От тебя воняет, Потоцкий.

– Прости, я как-то забыл про зубную щётку.

– Я сейчас про перегар. Не дыши на меня, пожалуйста.

Смеётся.

– Это ты виновата.

– С хрена ли? Я в твою глотку вискарь не заливала.

Крутой манёвр и я оказываюсь под ним. Хлопая ресницами, смотрю на его помятую морду. Бесит сука…

– Ты мне сердце разбила, детка. Из-за тебя я вчера нажрался как скотина.

– Не обольщайся, у скотины нет сердца.

– Ещё как есть.

Руку мою прикладывает к своей груди в том месте, где у нормального человека бьётся сердце. А у этого – часовой механизм, чтобы часики могли тик-так.

– Пусти, Дань.

– Не хочу, – тянется ко мне с поцелуем, а я голову демонстративно отворачиваю в сторону.

– Ночь закончилась, тебе пора свалить.

Вздыхает. С меня перекатывается на спину.

Встав с кровати, брожу по номеру, собирая разбросанные по полу шмотки. Его брюки и рубашку швыряю в него же. Носки его вонючие вместе с трусами даже трогать не собираюсь. Нахер пусть идёт и чем быстрее, тем лучше.

– Насть?

– Что?

– Ты сейчас серьёзно, что ли? Ночью же всё было хорошо.

– Тебе показалось. Секс мне понравился, а вот ты сам – как-то не очень. Уходи, Потоцкий.

Сев на кровати, растерянным взглядом по мне мажет. Вверх. Вниз.

– Значит, всё по-старому?

– Какой догадливый, – скрестив руки на груди, смотрю на него неотрывно. – Уходи. Я сейчас серьёзно.

Вздыхает. И молчит.

Поднявшись с кровати, даже не пытается прикрыться. А я не смотрю на него специально, просто не успела отвести взгляд. Бог мой… Лучше бы он поскорее оделся и свалил ко всем ебеням, пока меня кроет. Боюсь передумать. Ну а вдруг шестерёнки в моей голове сломаются, и всё начнётся заново?

***

Второй день свадьбы Лёхи проходит без вчерашней помпезности. Гостей раза в три меньше, я почти всех знаю. Вся наша компания тоже в сборе. Друзья общаются на привычные темы, пьют, едят и шутят. А я ловлю на себе взгляды Данила и отворачиваю голову в сторону, когда случается глаза в глаза.

Он смотрит на меня из-под насупленных бровей, не скрывает недовольства. После того как он ушёл из моего гостиничного номера этим утром я проплакала целый час. Ругала саму себя за слабость, упрекала за трусость. Но всё же сумела взять себя в руки, договорившись с совестью, что этот секс был неизбежен, но он был в последний раз. Потому что скоро я вернусь домой и продолжу жить своей привычной жизнью, в которой у меня всё заебись.

– Насть, не хочешь выйти? – предлагает Света, кивая на выход.

Соглашаюсь и уже через несколько минут, оказавшись за углом ресторана, Света затягивается своей электронкой.

– Все ребята завтра собираются у нас с Женей на даче, может, и ты придёшь? – интересуется подруга.

– Вряд ли, Свет. Я к родителям хотела поехать в гости.

– Очень жаль. Извини, что я сейчас прямолинейно скажу, но ты стала другой, Настён. В нашем общении появилась неловкость. Я к тебе и так, и эдак… Ты очень отдалилась.