Пламя свечи затрепетало. Оно осветило грот.

Это было овальное помещение с покатыми закругленными стенами, из него выходило еще три коридора, кроме того, по которому пришли Даша с Апостолом. На стене рядом с самодельным подсвечником был выдолблен неровный крест с косой перекладиной, под ним – ухмыляющийся череп с черными дырами глазниц. Чуть дальше от стены на полу был едва заметный холмик.

– Что это? – спросила Даша, как и Вовка, невольно понизив голос, как будто боялась кого-то потревожить.

– Грот Покойника… когда-то давно один человек, чье имя не сохранила история, заблудился в этом подземелье и умер в этом гроте – должно быть, не от голода или жажды, он блуждал здесь не так долго, но у него погас фонарь, он остался в темноте, впал в панику, и сердце не выдержало.

Его нашли здесь только через несколько лет. В воздухе подземелья его труп мумифицировался, казалось, он только что умер. Его похоронили здесь же, видишь холмик? С тех пор каждый, кто попадает в этот грот, зажигает свечу в память того человека – чтобы ему хоть ненадолго было не так страшно и не так одиноко.

Есть поверье, что тот, кто не сделает этого, может повторить судьбу Покойника и не выйти из подземелья, умереть такой же страшной смертью…

– А когда свечи кончатся?

– Каждый, кто спускается в это подземелье, на всякий случай берет с собой несколько свечей – чтобы оставить здесь, если случайно сюда забредет.

С этими словами Апостол вынул из кармана пару стеариновых свечей и положил рядом с консервной банкой. И сделал он это с таким серьезным лицом, что, как Даша ни вглядывалась, она не заметила никакой усмешки. Странно, вроде бы Вовка никогда не был суеверным… ну, возможно, в темноте подземелья, в неверном, трепетном свете свечи все кажется нереальным.

С другой стороны, история здорово походила на то, что рассказывают дети в темноте, оставшись одни.

Даша понятия не имела, что такое детский лагерь. Аньку раньше отправляли в спортивный, она в детстве волейболом занималась, да только быстро бросила. Ну, вот она и рассказывала, что, как только тренеры и воспитатели уйдут к себе выпивать и романы крутить, так дети и начинают разные страшилки сочинять. Еще кого-нибудь пугать хорошо, когда он заснет.

Один парень у них до конца смены заикался, больше родители его в лагерь не отправляли.

В общем, наслушалась тогда Даша таких рассказов и наотрез отказалась в лагерь ехать. Теперь-то она понимает, что Анька нарочно сильно преувеличивала, просто из вредности.

– А отсюда ты уже знаешь дорогу? – спросила она.

– Отсюда знаю…

– Значит, ты здесь уже бывал?

– Бывал! – односложно ответил Вовка и двинулся вперед.

Он быстро пересек грот и вошел в один из трех туннелей. Даша, перед тем как войти в этот туннель, незаметно нарисовала на стене красную стрелку.

Действительно, дальше Апостол шел увереннее, видимо, и правда он хорошо знал эту часть подземелья. Даша старалась не отставать от него, однако на каждой развилке она на мгновение останавливалась и, вспоминая сказку про Мальчика-с-пальчика, включала подсветку своего телефона и рисовала на стене стрелку губной помадой, указывая направление, в котором они шли.

Они шли уже не меньше получаса. На очередной развилке Даша снова задержалась, чтобы нарисовать стрелку, однако стена здесь оказалась сырой и осклизлой, и помада никак не ложилась на нее. Даша провозилась дольше обычного, и когда наконец нарисовала стрелку, увидела, что ее спутник ушел довольно далеко.

Она не хотела звать его, не хотела выдавать свою маленькую тайну – не потому, что не доверяла Вовке, просто боялась, что он будет смеяться над ней, поминать того же мальчика из сказки, а ей больше всего не хотелось показаться ему смешной трусихой. Поэтому она просто прибавила шаг, надеясь быстро нагнать своего спутника.