Средневековая охота была пресыщена терминологией, каждая часть тела любого животного называлась своим термином. Для каждого зверя определенного возраста и пола также существовал свой термин. Любая особенность поведения разных пород собак также называлась своим особым именем. Современные охотники тоже общаются на жаргоне, непонятном для стороннего слушателя, но в Средние века это было что-то совершенно особое, напоминающее тайный язык. Знание особой терминологии всегда считалось одной из рыцарских добродетелей.

Создателем охотничьих ритуалов часто называют одного из рыцарей Круглого стола Тристана. «Когда его сила и власть возросла, он усердно занялся охотой и соколиной охотой – и преуспел в этом как никто другой», – говорится в одном из текстов рыцарского эпоса. Там же говорится, что это именно он придумал охотничью роговую музыку и фанфары для всех видов добытых охотниками зверей и для псовой охоты. И, наконец, в этом тексте именно этому рыцарю приписывают сочинение всех английских терминов для всех видов охоты: «И любой джентльмен, носящий герб, должен почитать сэра Тристана за прекрасные термины, используемые джентльменами до Судного дня; ибо с их помощью все уважаемые люди могут отличить благородного человека от поселянина и селянина от холопа».

Охота – это, по сути, битва, так, во всяком случае, она выглядела в умах средневековой знати. Жизненной энергией дворяне питались только из войны, а в мирное время – из ее заменителей: охоты и турниров. В классической рыцарской балладе о Жераре Руссильонском, написанной неизвестным автором на рубеже XI–XII веков, есть такие строки: «Теперь для рыцарей наступает длительный отдых: начинается благодатное время для собак, грифов, соколов, сокольничих и ловчих».

Охотились не только рыцари, но и дамы. Приученные с детства к верховой езде, собакам и ловчим птицам, обитательницы замков во время охоты ни в чем не уступали своим отцам, мужьям и братьям.

Крестьяне, торговцы и прочий простой люд не только не имели права на охоту (и на ношение оружия), но не могли даже защитить свой урожай от потрав, случавшихся в ходе феодальных охот, напрочь вытаптывающих все их насаждения. Известен случай, произошедший в 1119 году, когда именно по причине незащищенности своих насаждений от оленей и толпы охотников крестьяне – жители острова Ре, что находится в Атлантическом океане, у западного побережья Франции – в полном составе решили покинуть остров. В ситуацию вмешалась церковь. В сопровождении толпы крестьян аббат местной церкви направился к сеньору острова Раулю де Молеону с просьбой, чтобы тот отказался от своего права на охоту. В обмен на весьма приличную плату феодал милостиво согласился впредь охотиться только на зайцев.

С течением времени королевское и феодальное право на охоту постепенно начало демократизироваться. Множество запретов оставалось, но людей, их нарушавших, стали уже наказывать лишь небольшим штрафом. Однако английский король Генрих II (между прочим, отец Ричарда Львиное Сердце) в своих владениях вновь возвратил все на круги своя. Он вернул королевские ордонансы прошлых монархов, касающиеся лесного хозяйства и охоты. Теперь тех, кто поохотится в королевских угодьях, ждало жестокое наказание – браконьерам выжигали глаза и ломали все конечности. Стоит ли удивляться, что героем народных баллад стал Робин Гуд – разбойник и браконьер…

То, какую роль играла охота в жизни средневековой европейской знати, отлично иллюстрирует средневековый эпос. Скажем, в «Песни о Гарене Лотарингском» (датируемой периодом между 1180 и 1200 годами) ее герой описывается в равной степени и как победитель сарацин, и как охотник на вепрей, о чем «в высоком штиле» рассказывается на многих страницах.