Не могу толкнуть эту чертову дверь. Ага, завыла как брошенная кошка, затряслась на петлях и распахнулась.

На стуле с высокой спинкой сидит древняя старуха… Перед старухой гроб, а в нем узнаю Зою. Вся седая, голова задрана вверх, рот приоткрыт, глаза будто не различают света, волосы распущены и висят космами, лицо покрыто желтизной. На нее наброшено покрывало, черное, из-под покрывала виднеются две желтые ветки с ободранной корой – ноги ее. Она протянула ко мне костлявые руки. А я не могу пройти, – какая-то взбесившаяся курица норовит попасть мне клювом в глаз. И зачем-то яблоки разбросаны.

Такой сон.

После сна все сделал, как мне подсказали добрые люди: в субботу пошел в монастырь, попил святой воды, поставил свечи за упокой, подал записку. Это надо делать, когда снится покойник или покойница, так сказали. А у меня часто такие сны. Но на душе стало хуже. Не выходила Зоя у меня из головы.

Весной я улетел в Новосибирск. Доехал до кладбища, – полтора часа с аэропорта «Толмачево». Два часа искал могилу. Из-за того, что плита упала назад, я и не мог могилу обнаружить. Несколько раз проходил мимо. Оградка уже облупилась. Лавку сломали.

Вот и сон, как говорится «хочешь верь – хочешь не верь». А ведь приснилась она, чтобы я могилу восстановил, плиту вернул на место.

…На холмике стоят живые мелкие желтые цветы в небольшой вазе, – кто-то навещал недавно, хотя детей у нее не было. Смотрю на эти цветки – ненавижу желтый цвет. Памятник свалили и цветки поставили. Странно.

В левом углу плиты вроде крест был начертан. Но теперь он стерт. И фамилия стерта. Как понимать это? Поинтересовался у «кладбищенских» – посмотрели на меня, сказали, сами памятники на падают, кто-то позаботился, стало быть. Да, еще спросили, отчего не слежу за могилой. Странно, – им то какое дело? Ладно, хоть выдали инструменты.

Памятник установил, забил металлические штыри, землю притоптал. Присел к ограде, сам думаю: могила ее на левом краю, а с правого краю место свободное для второй могилы. Мое место рядом со мной, в шаге.

Навел порядок, прополол сорняки, поставил свежие тюльпаны и искусственные цветки тоже. Убрал мусор, состоявший из сухих цветков, травы, фантиков конфет, рюмок, апельсиновых корок. Оставил только засохшие колокольчики физалиса. А еще вытащил из рюкзака приготовленные тексты песен из «Бременских музыкантов». Пристроил их перед памятником. Ей бы понравилось.

Там еще обнаружился блокнотик мамы. Что он там делал? Мама забыла на похоронах? Положил в карман.

Пошел, умылся под краном, где воду берут для цветов.

– На эту могилу Вам не надо приносить живые цветы…, они завянут и Вас заберут с собой, – я увидел старушку за оградкой, – даже если она Вам родственница, утянет к себе.

Посмотрел на старуху.

– Вы мне говорите? Я не понимаю.

– Нехорошее место. Ведьма здесь лежит. Люди стороной обходят.

– А вы же не обошли?

– Так осенила себя крестным знамением.

– Я знал ее живой. Это моя тетка. Вы путаете что-то.

– Чего мне путать. Она сама про себя знала, что ведьма.

– Как?

– Ведьме не нужно узнавать, что она ведьма, она это знает с самого детства, также, как музыканту не нужно узнавать, что он музыкант, он сам это знает. Она узнает это после того, как ее девочкой подведут к умирающей ведьме из ее рода.

– Кто Вы? С чего вы это взяли?

– Кто я? Не скажу. Тебе не надо знать. Она знала свою силу, и пользовалась ею. Настоящие ведьмы уходят в леса, разговаривают с землей, водой, ветром, дождём. Собирают травы для отваров. Не соблюдают наши православные праздники. Гадают. Соблазняют мужчин.