— Вот именно. Она принесет гримуар и выживет. Или, наоборот, погибнет, что станет еще одной ступенью для нашего дела. Хильда, дорогая, я знаю и о твоих мотивах…

Девушка дернулась, выпустив локон из пальцев. Она раскрыла полные, ярко накрашенные губы и замерла с немым вопросом. Светло-карие, ореховые глаза беспокойно заметались. Хильда попыталась состроить улыбку, но вышло едва ли удачно.

— О чем вы, дядя?

— Я не осуждаю тебя, — нашелся мужчина с ответом и растянулся в ехидной, широкой улыбке. — Любовь — страшная сила, которая толкает на немыслимые поступки… — Он развернулся полностью, шагнул навстречу к племяннице и остановился в центре комнаты, где на круглый ковер еще лился свет из окна. Из-за бури кабинет погрузился в темноту, но ни одна свеча все еще не была зажжена. Мужчина наслаждался разразившейся погодой и словно ожидал любые вести.

Хильда поджала губы.

— Я ничего не делала. Илария не заслужила осуждения. В конце концов, она пошла на жертвы и продолжила дело отца, как его преемница, несмотря на то, что родилась женщиной. У нас нет брата. И у вас нет сына.

— Еще… — немногочисленно откликнулся мужчина, чем вызвал у девушки смесь эмоций. Она недоумевала, что означал ответ дяди и на какой вопрос тот решился отозваться.

Двери в комнату резко распахнулись. Девушка обеспокоенно обернулась, едва не вскрикнув, однако тут же расслабилась. В дверях стоял Дилан, опиравшийся на обе ручки руками и опустивший голову, словно только это удерживало его в сознании. С него рекой лилась вода. Юноша промок насквозь, дрожал от холода и едва стоял на ногах. Мокрые светлые волосы казались темными, одежда прилипла к телу, повторяя его очертания. Хильда невольно пожевала губами, оглядывая крепкие мужские руки и спину, а затем, придя в чувства, поспешила позвать служанок и приказать, чтобы те принесли полотенца и приготовили горячую ванну.

Дилан отреагировал на голос и вскинул голову. Его взгляд был полон боли и страдания, отчего Хильда схватилась за сердце. Она не смела приблизиться, знала, что не должна, поэтому старалась держаться в стороне, тогда как в душе всё переворачивалось от волнения. Оттолкнувшись от дверей, охотник сделал шаг в комнату и покачнулся. Хильда словила себя на мысли, что он может быть ранен, и все же дернулась вперед.

— Покинь комнату. — Громом разразился тяжелый бас, вынудивший девушку подпрыгнуть на месте. — Выйди, сейчас же. Нечего юным, незамужним леди находиться наедине в обществе мужчин. Даже если один — родной дядя, а другой — жених родной сестры.

Мужчина акцентировал внимание на родственных связях. Хильда побледнела, прекрасно осознавая, что здесь ей не рады. Что бы она ни чувствовала, дядя не позволит ей даже поинтересоваться о самочувствии жениха сестры. Сейчас его, прежде всего, интересовали новости о темном гримуаре нечестивых. Его не волновало, здорова ли Илария, цела ли она, почему Дилан вернулся один в настолько плачевном, измученном состоянии, и что с остальными из их отряда.

Хильда заставила себя направиться к выходу и не смотреть на Дилана. Каждый удар каблука отдавался болью в ее сердце, а как только девушка на доли секунды встретилась с ним глазами, всё в душе перевернулось. Он смотрел не на нее, а куда-то за ее спину, и этот взгляд наполнился отчаянием. Он почти плакал от горя или то было следствием капель дождя, стекающих с прядей его волос, прилипших ко лбу.

— Маркиз… — прохрипел Дилан, но мужчина жестом остановил его.

Хильда замерла в дверях и обернулась, однако дядя вновь указал ей на выход, требуя скорее покинуть его кабинет. Он словно указывал ей на ее место. Девушка подчинилась, слуга запер перед ее носом одну дверь за другой, однако Хильда продолжала стоять, рассматривая узор на деревянных витиеватых ручках.