Пальцы в землю вонзила, силы прося. Главное, первые приступы выдержать, а потом и до дома доберусь, отвар себе сделаю, полегчает…

Боль. Яркая, словно вспышка, она продирала насквозь, делая слабым тело. Я забыла, как дышать нужно, ведь из горла поползла чернота. Одной рукой схватила метлу, вторую в земле оставила. Опора нужна мне, та, что еще на плаву держит.

Боль. Уже иная, от которой до скрежета сжимаются зубы и кровью наполняется рот. Дышать начинаю медленно, с трудом проталкивая воздух внутрь. Метла в руке покрылась черной копотью – то тьма через поры лезет наружу, пытаясь спасти хоть какую-то свою часть.

Боль. Отупляющая, так что в голове ни единой мысли не остается. Зато начат процесс очищения, и с каждой секундой легче. Внутри бушует огонь, выжигая всё инородное, и горит так, что завыть громко хочется.

Когда разжимаюся пальцы, я полностью выжата. Растягиваюсь на земле, сливаясь с сознанием леса. Теперь можно, я снова чистая.

Лес шепчет тревожно, раз за разом показывая мне мага с капканом. И вместе мы понимаем то, что ускользало ранее – солдата не было видно до тех пор, пока он не активировал ловушку.

Я поднялась тяжело, но лесу ответила:

– Завтра клич кину. Глядишь, вместе что и надумать получиться. А сегодня без сил я уже, извиняй, Лесушка.

Как домой дошла не запомнила вовсе.

***

Мне снился бал.

Девушки в красивых платьях, мужчины в парадных мундирах. Блеск, который режет глаза.

– Ты сегодня подобна бриллианту, – шепот достигает уха, и всю меня передергивает. Мужчина, что посмел подойти так близко, вызывает лишь неприязнь.

– Раньше вы говорили иное, – говорю спокойно и холодно. Мы с ним общаться по-другому не привыкли.

– Ты взрослеешь. Округлость форм, тонкие черты, вылитая Одетт, – усмехается он, придвигаясь еще ближе.

– Сказать магу, чтобы устроил вам слепоту? – огрызаюсь, потому что упоминание этого имени режет по сердцу.

– Неплохо было бы. Буду сидеть дома с молодой женой, а по полям сражений пусть солдатье шастает.

Я не выдерживаю, оборачиваясь. Яркие сапфировые глаза, волевой подбородок, породистое лицо. Красив до тошноты.

– Я не вашего круга! – последний аргумент, который сейчас, однако, не помогает.

– Ты же знаешь, что генералу, принесшему победу, простят что угодно, даже маленький мезальянс.

Он притягивает ближе, жестко впиваясь в губы. А я не нахожу ничего лучше, чем изобразить обморок.

Проснулась в холодном поту, сотрясаясь в ознобе. Сил не было даже подняться. Метла подскочила, давая опору.

– Спасибо, – прошептала, медленно приближаясь к столу. Казалось, одно неверное движение, и снова окажусь там, в зале, среди нестерпимого блеска.

Мне нужен отвар, который подарит крепкий сон и поможет вытравить из памяти оставшиеся клочки прошлого. Это не я. То была Виолетта, дочь горничной в королевском дворце. Юная, неопытная, пойманная в ловушку опасным хищником. А сейчас в отражении зеркала сильная ведьма, которая всем отпор дать в состоянии. Аристократам, тьме, зомби с фантомами, зверью, что от рук совсем отбивается.

И страхам ночным в этой жизни не место.

В окно заскреблись, и я вздрогнула. Но пугалась, конечно, зря. Это Риночка, любимая моя лисичка просилась, и я чуть приоткрыла створку, пропуская.

Не в гости она пришла, успокоить. Знать страх мой всё лесное пространство колпаком накрыл.

Я взяла её на руки, легко поглаживая. И лисичка тут же ткнулась холодным носом мне в шею, оборачивая вокруг талии пушистый хвост.

Всю ночь она спала рядом, грея. А под утро ушла, унося с собой оставшиеся в моей памяти лица. Теперь, если и навестит снова прошлое, я буду видеть его неясными мазками.