Таким ответом Костя, кажется, был удивлен, но хотя бы принял его, и мы попрощались.

Закрыв дверь за колдуном, я с облегчением выдохнула и сползла на пол.

За окном была непроглядная черная ночь, и такие же непроглядные черные мысли родились в моей голове. Никогда прежде у меня не появлялось желания вредить людям, своей силой и своей волей навлекая на кого-то беду, однако сегодня… сегодня захотелось открыть тот заветный сундучок, в котором, запертое на ключ, таилось зло.

Застигни ведьму врасплох – и она беззащитна. Но если же ведьма застигнет врасплох тебя – быть беде.

Меня учили не только прорицать, лечить и морочить, проклясть на смерть я тоже могла. И те слова, каждое из которых было смертью, остались со мной, ждали своего часа. Имя обидчика известно, и если сейчас провести обряд и вложить всю свою силу, страх и обиду, то Кирилл Левин скоро покинет землю. Не требуется волос или ногтей жертвы, если известно имя. Наверняка ведь Кириллом и крещен…

Я сжала зубы и заставила себя встать на ноги. Там, на антресолях, в самом дальнем углу лежало все, что нужно. Свечи, полынь, а нашептать можно даже на кусок хлеба. Скормить собакам черствую корку – и…

Уже разложив нехитрую утварь на кухонном столе, я тихо всхлипнула и схватилась за голову.

– Господи, что творю?.. – выдохнула я и беспомощно расплакалась, кусая до крови губы.

Страх от того, что готова была сделать, перевесил ужас после разговора с Левиным.

Я ведь собиралась… убить человека? Я собиралась убить человека. Я едва не сделала это сама! И радовалась грядущей чужой смерти… Квартиру словно затопило ледяным холодом.

Люди сейчас не верили ни в Бога, ни в дьявола, даже если и ходили в церковь. Но как не верить в высшие силы, если дьявол только что заглянул тебе прямо в глаза?

Часы показывали час ночи, а я с маниакальным упорством драила свое жилище, надеясь, что и мысли удастся отмыть добела. Первый раз за всю мою жизнь появилось желание убить, и теперь на душе было мерзко, гадко от себя самой. Были и черные ведьмы, и колдуны, куда без них, эти не гнушались совершенно ничем, их воле были покорны и болезни, и смерть, и чужая воля. Порой такие люди скрывались от Инспекции, порой творили свои дела исподтишка, живя в городах прямо под носом у незадачливых чинуш. Можно было прожить в богатстве и комфорте и творя зло, но вот только с душой что? Сколько раз уже закладывались те души?

Перед сном я старательно зашторила портьеры и завесила плотной тканью единственное зеркало, висевшее в прихожей. Не стоило оставлять лишнюю лазейку. Телефон я выключила и даже отложила подальше. На завтра у меня назначено только после обеда, так и нечего беспокоить меня раньше.

Чернота вокруг казалась густой, беспроглядной, и словно бы кто-то глазел на меня отовсюду. Хотелось помолиться. Встать и просто помолиться, прося помощи у кого-то, кто сильней и мудрей.

Я натянула одеяло практически на голову и провалилась в сон.

Утром солнце светило сквозь тяжелые осенние тучи так неохотно, что даже на улице царили сумерки. Я вышла на балкон и посмотрела вниз, на двор, пустую детскую площадку, пожелтевшую от времени траву. На стоящий едва ли не под самыми моими окнами черный автомобиль. Он замер хищным зверем напротив подъезда, и оставалось только гадать, внутри ли хозяин.

Что же, Кирилл Александрович, воля ваша. Хотите разбить лагерь у моего дома – так не мне мешать. А продукты можно и на дом заказать. За доставку, конечно, придется заплатить, но еще не бедствую.

Сейчас, при свете дня, ритуал, который едва не провела вчера, казался чем-то совершенно невозможным, нереальным. Как же хорошо, что не совершила никакой глупости. И все равно мучительный стыд никак не желал оставлять.