Но несмотря на поразительную красоту, дети выглядели такими же заброшенными, как сам дом. Спутанные волосы, которые, похоже, не расчесывались месяцами. И хотя лица довольно чистые, одежда засалена и порвана, а ткань выцвела от частых стирок.

И Кэрри вновь ощутила уверенность в собственной правоте. Эта семья нуждалась в ней.

– Привет! – жизнерадостно воскликнула она. – Я ваша новая мама.

Дети переглянулись и восторженно уставились на Кэрри широко распахнутыми глазами.

Кэрри подошла к столу, поставила саквояжи, отметив при этом, что столешница покрыта слоем жира. Здесь явно не хватает мыльной воды и тряпки. Чу-Чу, нюхая воздух, стал рваться с поводка. Кэрри отпустила его, и он немедленно подбежал к детям. Те изумленно рассматривали невиданное животное. Никто даже не попытался погладить болонку.

Открыв первый саквояж, Кэрри вынула куклу с фарфоровой головкой, изысканное создание, изготовленное во Франции и одетое в сшитое вручную шелковое платье.

– Это тебе, – сказала Кэрри девочке.

Малышка недоуменно раскрыла ротик, но все же придвинулась поближе с таким видом, словно боялась коснуться чудесной куклы.

– А вот это тебе, – продолжала Кэрри, протягивая мальчику кораблик.

По его глазам было видно, что ему не терпится взять подарок. Он даже шагнул вперед, но тут же отступил и отрицательно покачал головой.

– Я привезла это специально для тебя, – уговаривала Кэрри. – Мои братья плавают на больших кораблях от Мэна и по всему миру. Это суденышко очень похоже на один из их кораблей. Я бы очень хотела, чтобы оно было твоим.

Судя по виду, мальчика обуревала некая внутренняя борьба. Ему ужасно хотелось взять игрушку, но что-то заставляло упорно отказываться.

Наконец он поджал губы, став удивительно похожим на отца, и неприязненно спросил:

– Где мой папа?

– Насколько я знаю, помогает кучеру разгружать багаж.

Мальчик решительно кивнул и направился к двери. Очевидно, он научился открывать ее, несмотря на сломанную петлю, и поэтому ловко проделал все необходимые процедуры, ухитрившись при этом не ушибиться.

– Так-так, – пробормотала Кэрри, садясь на один из уцелевших стульев. – По-моему, он сердит на меня. Не знаешь почему?

– Папа сказал, что вы скорее всего окажетесь безобразной, но мы не должны ничего вам говорить. Еще он говорил, что на свете много уродливых людей и вещей и тут уж ничего не поделать, – пояснила девочка и, склонив голову набок, критически оглядела Кэрри. – Но вы совсем не уродливы.

Кэрри улыбнулась. Совсем крошка и так красноречива!

– Не находишь, что немного несправедливо сердиться из-за того, что я вовсе не уродлива?

– Моя мама – настоящая красавица.

– Понимаю, – кивнула Кэрри. И она действительно понимала. Если бы ее прелестная мать умерла и отец женился бы на другой прелестной женщине, вряд ли Кэрри это понравилось бы. В этом случае она предпочла бы уродливую мачеху. Очень-очень уродливую. – Надеюсь, хоть ты не расстроена, оттого что я не так безобразна, как пообещал папа? Но, если хочешь, могу стать уродиной.

С этими словами Кэрри принялась строить всевозможные гримасы, растягивая пальцами глаза и задирая пальцем кончик носа. Малышка хихикнула.

– Как по-твоему, я больше понравлюсь Темми, если он увидит меня такой?

Девочка, снова хихикнув, усердно закивала.

– А теперь, может, подойдешь и позволишь расчесать тебе волосы? А заодно скажешь, как собираешься назвать куклу.

Девочка поколебалась, словно пытаясь решить, понравилось бы это отцу или нет. Но тут Кэрри вынула из саквояжа щетку с серебряной ручкой. Ахнув от восторга, девочка подошла, покорно встала между коленей Кэрри и позволила расчесать себе волосы.