Это что-то невероятное! Я как завороженная смотрела на этого коня, кажется, совершенно забыв о своём страхе. Черный, с белым пятном вдоль морды ото лба до носа. Длинная грива почти перекрывала ему глаз, и этот кадр, кажется, навсегда останется в моей памяти, как одно из самых ярких воспоминаний о месяце, проведенном в деревне.

- Погладь, - предложил Пётр, продолжая сам наглаживать своего коня.

- Нет. Боюсь, - ответила я честно, но поймала себя на мысли, что хочу прикоснуться к этому коню хотя бы пальцем, просто чтобы убрать челку от его глаза.

- Пошли, Лексус. Тебя ждут спа, сра и тому подобное.

Пётр спокойно развернулся и пошёл в сторону конюшен. Я ни на секунду не выпустила из рук его футболку, чувствуя и слыша, как за нами пошёл весь табун во главе с Лексусом.

- Ну, присосалась, - недовольно буркнул Пётр и с некоторым усилием отодрал меня от своей футболки, оставив стоять в углу у больших ворот конюшни. – Сейчас я почищу Лексусу копыта, заведу его на развязки, и потом ты будешь его чистить.

- Нет.

- Засыхи ответ.

Перед тем, как завести коня в конюшню, Пётр взял небольшую щетку, с одной стороны которой была небольшая черная щетина, а с другой – металлический крюк. Что-то наговаривая коню, подошёл к его ноге и погладил от колена вниз, на что конь отреагировал поднятием и сгибом конечности.

Он серьёзно сам подставляет копыта для чистки и даже не сопротивляется? Или всё дело в том, что в ласковый мат Петра запрятано какое-то гипнотическое заклинание?

Закончив со всеми четырьмя копытами, Пётр подвел коня ближе к центру коридора и, продолжая что-то ему наговаривать, надел на его голову ремешки, что-то вставив в его пасть, на что конь фыркнул, топнул, но более не сопротивлялся.

- Это узда, - сказал, похоже, обращаясь ко мне, Пётр. После того, как с, как выяснилось, уздой, а не просто ремешками, было покончено, Пётр привязал коня двумя другими ремешками, как он это назвал, - на развязки. – Иди сюда, - кивнул он головой в сторону Лексуса.

- Господи! – выдохнула я тихо, с опаской подходя к коню и Петру.

- Сначала задобри его. Намекни на добрые намерения, - Пётр положил на мою ладонь яблоко и мягко подтолкнул к Лексусу.

- Я не поднесу свою руку к его пасти. А если он мне что-нибудь откусит? Видите, какие у него зубы?

А Лексус тем временем будто специально мне их демонстрировал, поднимая верхнюю губу.

- Это я тебе что-нибудь откушу, если ты продолжишь задерживать процесс. Дай Лексусу яблоко. Чем дольше он ждёт, тем больше начинает нервничать.

- Я боюсь, - стояла я упорно на своём.

- Твою мать, - устало выдохнул Пётр. – Иди сюда, - махнул он рукой, подозвав меня поближе к себе. И Лексусу. По полшажочка и подходила к ним, с опаской глядя на коня, качающего головой. – Встань так, - Пётр, будто так и надо и ему можно, обхватил мою талию рукой, развернул меня лицом к коню и прижал меня к своему торсу спиной. – Давай. Клади руку с яблоком на мою ладонью, ссыкунья, - я покорно и молча сделала, как он сказал, пропустив мимо ушей оскорбление. – Вот так. А теперь раскрой ладонь и покажи Лексусу яблоко. Только пальцы подальше отогни, чтобы он и их не сожрал.

Едва я раскрыла ладонь, как Лексус тут же опустил морду и несколько неуклюже уткнулся мне сначала в кисть шершавой губой и носом, а затем нащупал яблоко, выпустив при этом язык.

Сдерживая писк, рвущий меня изнутри, я зажмурила глаза и резко развернулась к Петру, снова вцепившись в его футболку, в этот раз спереди. Стискивая зубы и футболку, я ждала, когда конь заберет уже яблоко и перестанет утыкаться мне в руку.