Улыбка её показалась мне зловещей.

Она опять протянула руку к моей голове, я отмахнулась, а в следующее мгновение Вольпина отлетела от меня шагов на пять, даже не вскрикнув. Она шлепнулась на спину и застыла неподвижно. Синие глаза закатились, между ресницами тускло поблескивали белки глаз, рот безвольно приоткрылся…

- Васька! Не дури! – Царёв схватил меня поперёк туловища, прижимая мои руки к бокам.

- Я ничего не делала! – завопила я, перепугавшись чуть не до обморока.

Быков бросился к лежащей Вольпиной, пощупал пульс, приподнял ей голову и прикрикнул строго и деловито:

- За медсестрой, живо!

11. 11

- Это для неё? – Ягушевская приоткрыла коробку, разглядывая содержимое. – Дорогой подарок.

- Это нужно для занятий, - спокойно ответил Кош.

- Конечно, я так и поняла, - ответила она и понимающе улыбнулась. – Пей кофе, пока не остыл.

Барбара умела варить кофе. Было в этом какое-то непонятное колдовство – вроде бы и без заклятий, но только её кофе бодрил, утешал, приводил в порядок чувства и мысли. Кош сделал глоток и прикрыл глаза, пытаясь успокоиться.

Да, прежде всего надо успокоиться ему. Но как же трудно это сделать… Даже сейчас, когда вечер, и неугомонные студенты, наконец-то, почти угомонились. И когда двери кабинета Барбары заперты и запечатаны заклятьями, чтобы никто не подслушал, никто не помешал…

- Может, примешь антэроса? – спросила Барбара участливо. – Хоть немного, но поможет.

- Не поможет, - процедил сквозь зубы Кош. – Сама прекрасно понимаешь.

- Понимаю. Что ж, справляйся сам.

Он открыл глаза, уловив что-то странное в её голосе. Какое-то сомнение. Какое-то недовольство.

- Ты во мне сомневаешься? – он сделал ещё глоток, с наслаждением ощущая, как согреваются не только горло и желудок, но и всё тело. И даже лихорадка немного отпустила.

- Нет, не сомневаюсь, - она отпила из своей чашки, а потом покачала её, внимательно разглядывая кофейную гущу. – Я уверена, что ты всё сделаешь, как надо. А потом будешь об этом жалеть.

- Не буду, - Кош одним глотком допил бодрящий ароматный напиток и протянул чашку Ягушевской. – Погадаешь мне? Как раньше?

- Как раньше? – засмеялась она. – Когда это мы с тобой раньше по-стариковски коротали вечера за кофе с коньяком? Насколько я помню, ты всё время рвался спасать мир, тебе было не до меня. И не до моих гаданий.

- Ты гадала мне и Федьке, - напомнил Кош. – И налей просто коньяка.

- Может, лучше не надо? – спросила она, но уже взяла бокал и плеснула в него немного.

- Не бойся, не повредит, - хмыкнул Кош и выпил коньяк залпом, поморщившись и не закусывая.

- Как неинтеллигентно, - поругала Барбара и взяла его чайную чашку, покачав её вправо-влево, а потом опрокинула чашку на блюдце, вверх донцем. – Думаешь, это и правда не она? – спросила Ягушевская, прикрывая кофейную чашку ладонью.

- Это точно не она, - сразу отозвался Кош.

- Знаешь, убежден или хочешь верить? – мягкий голос Ягушевской успокаивал и расслаблял не хуже чудодейственного кофе. И коньяка в придачу.

- Она не способна на такое, - покачал головой Кош. – Это противно её природе. Жар-птица не совершает подлостей. Гадости – да, подлости – нет. К тому же, ты забыла, что я вижу ваши женские души? Насквозь вижу, - он прищурился, посмотрев на Барбару, и та невольно опустила ресницы, словно прячась от его взгляда. – Это не она. И это меня очень беспокоит.

- Кто-то из студентов? – продолжала расспрашивать Ягушевская.

- Мы всех проверили, кто был рядом, - Кош нахмурился, заложив руки за голову и откинувшись на спинку кресла. – Ни на ком не было следов колдовства.