- А-а… эм… - замычала я и тут же вспомнила про третью коровью ипостась.

- Это я попросил Краснову прийти, - перебил меня Быков. – Хотел отдать ей литературу по боевой магии. Ты же говорил, чтобы мы начали индивидуальные занятия…

Он не впервые называл Коша Невмертича на «ты», но мне показалось, что ректору это пришлось не по душе. Только Быков ничего не заметил.

- И как? Передали? – спросил ректор ледяным тоном.

- Не успел, - Быков огорченно развел ручищами. – Миляну Марковичу стало плохо, пришлось отвести его в лечебный корпус.

- Да, гроза началась неожиданно, - Кош Невмертич посмотрел на меня. – Очень неожиданно.

Мне стало жарко и холодно одновременно. Казалось, ректор видит меня насквозь, и больше всего хотелось разреветься и покаяться сразу во всех грехах, но я заставила себя не раскисать и упрямо повторила:

- Я говорю правду. Честное слово. Она приходила за тем самым…

- Хватит, - оборвал меня Кош Невмертич негромко, но грозно.

Я прикусила губу, а Быков посмотрел сначала на меня, потом на ректора, а потом уставился в потолок, делая вид, что его не интересуют никакие тайны.

Повисло неловкое молчание, во время которого Кош Невмертич постукивал пальцами по столешнице.

- Возвращайтесь к себе, Краснова, - сказал он, наконец. – Я проверю, где была Вольпина этой ночью.

- И так вам скажу, - я решила сдать поганку Вольпину до конца. – Она была с Самсоновым, я слышала, как они ворковали в коридоре, в темноте. Спросите у него, когда она ушла.

- Обязательно, - пообещал ректор голосом, не предвещающим ничего хорошего. – Свободны, Краснова. А вас, - он обратился к Быкову с таким высокомерным видом, что я поморщилась, - впредь попрошу не лгать, прикрывая нарушения студентов. К вашему сведению, этой ночью барышня Краснова с господином Анчуткиным уединились на крыше. То ли предавались юной и чистой любви, то ли запускали молнии при помощи некого артефакта, без согласования с деканом.

Быков смущенно крякнул и почесал затылок, посмотрев на меня весело и виновато.

- Ну извини, Кош, - сказал он примирительно и сразу исправился: - Простите, Кош Невмертич. Но это же ерунда, если подумать. Мы же должны поощрять научный интерес у студентов…

- В учебное время, - подсказал ректор. – И ещё мы должны поддерживать дисциплину. И не поощрять ложь, - он мазнул по мне взглядом и отвернулся. - В том числе и личным примером преподавателей. Краснова может идти, - повторил он с нажимом. – А в вашем личном деле, господин Быков, будет сделана соответствующая запись. Вы тоже свободны.

Мы вышли из кабинета ректора, и кольцо, которое держал в зубах череп, зловеще клацнуло по двери.

- Попали мы с тобой, Краснова, - засмеялся Быков.

Я промолчала, переживая холодность и неприязнь ректора. Зачем так говорить со мной? Как будто я отпетая врунишка…

Стоп. Он решил, что я вру насчет Вольпиной?

- Эй, Краснова, не глупи, - предостерег меня Быков, когда я рванула обратно. – Сейчас с ним лучше не связываться. Пошли-ка, я тебя в общежитие провожу. Чтобы ты опять во что-нибудь не вляпалась. И помалкивай, если он велел тебе помалкивать. Дела волшебников – они такие… Чем меньше знаешь, тем дольше живёшь…

Я уныло поплелась за ним, пару раз с надеждой оглянувшись на ректорский кабинет. Но Кош Невмертич не вышел, только череп зловеще поблескивал красными глазами, сжимая в зубах кольцо.

9. 9

Конечно же, нас с Анчуткиным наказали за ночную вылазку на крышу. Ему пришлось хуже, чем мне, потому что я и так находилась на интернатном проживании, к жалобам мои родители были привычные, а Бориску перевели на полупансион, и ещё предстоял разговор со строгой бабушкой на выходных.