- Это же сказка… - произнесла я растерянно.

- Сказка? – в свою очередь, Анчуткин посмотрел на меня удивленно. – Это энциклопедия по артефакторике. Глава 13-ая, про датское огниво. Но никто точно не знает, что это был за артефакт. По рассказам принцессы Луизы, это было именно огниво. Но она не была волшебницей, могла ошибиться.

- Бред какой-то, - я попыталась переосмыслить сказку, которую мне в детстве рассказывала бабушка, но пазлы не складывались. Огниво… Майер вызывал принцессу…  и она забеременела…

- Скоро полночь, - сказал Анчуткин, отвлекая меня от размышлений. – Ну что, пойдем?

- Пойдем, - обреченно согласилась я, понимая, что ни на шаг не продвинулась в своем любительском расследовании.

В который раз я удивилась, насколько хорошо Анчуткин знал расположение коридоров, лестниц и галерей в «Иве». Благодаря ему сейчас я могла безошибочно перейти из одной аудитории в другую, добраться до корпуса общежития или, например, до лаборатории кафедры артефакторики. Но выше лаборатории не поднималась, а Бориска уверенно вел меня винтовыми узкими лесенками под самую крышу, подсвечивая дорогу негасимой искрой – артефактом собственного изобретения.

В институте было тихо и мрачно. Казалось бы – современное здание, но когда мы крались пустыми коридорами, мне казалось, что это больше похоже на средневековых воров, задумавших ограбить заколдованный замок.

Только мы ведь никого грабить не собирались, и хотели всего лишь что-то там испытать с петерситом. Вернее, Бориска хотел.

Про себя я малодушно решила, что если нас поймают и обвинят в нарушении режима, я всё свалю на Анчуткина – мол, ему загорелось, а я пыталась отговорить.

Перед узкой дверью, обитой металлическими гвоздиками, Анчуткин немного повозился – поколдовал возле замочной скважины, и дверь открылась сама, с душераздирающим скрипом.

- А потише нельзя было? – спросила я, нервно оглядываясь.

- Здесь ночью никто не бывает, - успокоил меня Бориска, но я не особенно успокоилась.    

Мало ли, что он думает, что здесь никого не бывает. Мы же есть.

Поднявшись еще на три ступеньки, мы выбрались на крышу.

Собственно, никакой крыши у института не было. Была бетонная площадка, огражденная со всех сторон метровым барьером. Посредине белой краской был грубо намалеван круг – не совсем ровный, больше похожий на овал.

Я никогда не забиралась так высоко, и хотя знала, что при случае смогу обернуться жар-птицей и точно не разобьюсь, под ребрами всё равно тошнотворно закрутило, стоило посмотреть на огни города, горящие где-то очень далеко внизу.

- Погодка – что надо, - объявил Анчуткин, поглядев на небо.

Светила почти полная луна, и даже негасимая искра не понадобилась. Он кинул ее в металлическую кружку, а кружку передал мне. Я отошла в сторонку, пристроившись каком-то перевернутом ящике, а Бориска вышел в самый центр то ли круга, то ли овала, и что-то забормотал, подкидывая на ладони заветный петерсит.

Ничего не произошло, и я этому почти обрадовалась. Мне было ужасно неуютно, и всё время казалось, что кто-то за нами наблюдает – тайком, еле сдерживаясь, чтобы не хихикнуть в темноте.

Пусть лучше Анчуткин поиграет в камешки, немного огорчится, что ничего не получилось, и мы отправимся по своим кроватям. Я и так не слишком хорошо начала учебный год, чтобы еще оправдываться, почему лазаю по крышам на пару с одногруппником.

 - Боря, - позвала я, решив, что момент для расспросов самый подходящий, - а что случилось с твоими родителями?

- Автомобильная катастрофа, - ответил он быстро и немного раздраженно. – Не мешай!