- Идите за мной, Краснова, - сказала она, и я поплелась за ней, косясь через плечо на ректора.

Мы все зашли в кабинет Ягушевской, и она вынула из футляра деревянные палочки-рогульки.

 - Откройте сумку, Василиса, - сказала она мягко, - и выкладывайте всё из нее на стол.

- Зачем? – удивилась я, открывая сумку и доставая блюдце, яблоки, тетради и учебники.

Каждый предмет Ягушевская самым тщательным образом проверяла – водила над ним рогульками, но ничего не происходило. Я уже не раз видела, как преподаватели «Ивы» орудуют этим странным прибором, и никогда ничего не происходило. Да и что могли сделать две палочки?!.

Я вспомнила, что до сих пор у меня на голове кокошник, и почувствовала себя совсем по-дурацки. Сняв кокошник, я и его положила на стол, рядом с набором иголок, которые на лабораторной по артефакторике полагалось превратить в серебряные ложки.

Серенькое перышко, прилипшее к янтарной бусине, закружилось, легко падая на пол. Я проследила за ним взглядом. Перышки ещё какие-то. Наверное, со Щуки. Она ведь всегда одевается в серое. И в обборотничестве, поди, какая-нибудь круглая серота. Вроде воробья.

Когда все предметы были обследованы, Барбара Збыславовна посмотрела на ректора и чуть пожала плечами, словно говоря: ничего не понимаю.

- Что-то есть при себе? – спросил ректор у меня. – Какие-то артефакты? Странные вещицы?

- Ничего, - коротко ответила я.

Барбара Збыславовна без особой надежды проверила меня, поводив палочками над моей головой, по спине и перед лицом.

- Ничего не понимаю, - сказала она, обращаясь к Кошу Невмертичу, как будто меня рядом не было. – Может быть, одно из свойств Жар-птицы?

- Впервые о таком слышу, - процедил он сквозь зубы, быстро взглянул на меня и сразу отвел глаза.

- Мы многого не знаем об этих особях, - возразила Ягушевская.

- Может, вы мне что-нибудь объясните? – осмелела я.

- Может, вы помолчите, пока старшие разговаривают? – спросил ректор.

Я вспыхнула от обиды. Каким снисходительным тоном это было сказано! Как будто я – форменная малолетка!

- В любом случае, я не вижу злого умысла Красновой, - сказала Барбара Збыславовна. – Вообще никакого умысла с ее стороны не вижу.

- Зато я вижу, - проворчал Кош Невмертич, а потом произнес громко и преувеличенно вежливо: - Расскажите-ка нам, Краснова, каким образом вы провернули этот фокус?

- Какой фокус? – я начала закипать. – Я просто выполняла задание! Светлана Емельяновна сказала представить ситуацию…

- Из прошлого, - подсказал ректор.

- Из прошлого, - согласилась я, - и попытаться ее исправить.

- И вы представили меня, - опять подсказал он.

- Вас, - ответила я, немного смутившись. Рассказывать обо всем при Ягушевской мне не хотелось, и я даже не знала – имею ли я право рассказать при ней всё. – Но я ничего не материализовывала… просто вообразила, как раньше…

- Василиса, - вмешалась Барбара Ягушевская и посмотрела уже знакомым взглядом – сочувствующим и жалостливым, как будто я была умственно отсталой, - дело не в материализации иллюзии. Материализацию вы успешно и давно практикуете, мы в этом все убедились. Но в это раз произошло нечто другое. Вы призвали Коша Невмертича, заставив прилететь к вам против его собственной воли. Это совсем другое колдовство – очень сильное…      

- Я тут ни при чем! – гневно взвилась я, понимая, что на меня собираются снова повесить что-то, чего я не совершала. Как прошлогодние пожары, которые устраивала Марина Морелли.  

- Уверена, что вы не виноваты, - успокоила меня Ягушевская. – Я настаиваю, что был применен сильнейший древний артефакт. Но сомневаюсь, что Краснова сумела бы пронести его в «Иву» и тем более им воспользоваться.