– Именно так, ваше величество. Почти все, за исключением того, что может стать опасным для его жизни. Если требуется я тоже могу направить к нему своего эмиссара – того самого хоррага. Тем более они уже хорошо знакомы и легко найдут общий язык, – подтвердил я, еще раз убеждаясь, сколько сил, ума и хитрости в этой женщине.

– В ближайшее время ситуацию в Лондоне, мы повернем на пользу Луису Этвуду, поэтому, заверяю вас, ваше высочество, войны не будет! – утвердилась императрица. – Убийство герцога Гилберта будет подано как досадная случайность во время разбирательства графа Елецкого с Энтони Уэйном. Александра Петровича вполне можно понять, ведь был сожжен его дом, убиты его люди, была угроза жизни его матери. Возможно, Гилберта убил вовсе не Елецкий, а тот самый хорраг – это пока неясно. Через прессу мы пустим и такую версию, обернув ее интересными домыслами и якобы влиянием высших сил. Полагаю, у вас, ваше высочество, теперь нет серьезных обвинений относительно нашего будущего князя Елецкого? Я считаю, Александр Петрович принес нам вовсе не риск страшной войны, а подарил шанс на светлое будущее между Россией и Британией. Неразумно было бы не воспользоваться этим. Наказать следует всех тех, кто пытался дискредитировать его имя. Я бы рекомендовала назначить разбирательство по этому вопросу. Проверить, действительно ли эти люди болеют душой за нашу империю или у них какие-то иные интересы. Теперь я все сказала. Мне стоит поторопиться с очень важными распоряжениями и эмиссарами в Лондон. На этом я оставлю вас. К вам, Денис Филофеевич, я зайду позже с некоторыми документами.

– Я обязательно прислушаюсь к вашему мнению, ваше величество, – отозвался цесаревич, провожая Глорию к двери. – Вы меня очень приятно удивили, и на многое позволили взглянуть иначе! – добавил он, когда англичанка обернулась на его слова.

Когда императрица вышла, Романов вернулся к столу, выдвинул ящик и достал разноцветную коробку карибских сигар. Все мы молчали, он, с минуту вертя в пальцах адамантовую зажигалку, сказал:

– Как же все быстро меняется в нашем сложном мире! Брусникину я никогда не доверял. И с тем, чем он пришел… – цесаревич поднял исписанный листок, бросил его на стопку газет. – С чем пришли Кулиевы… Нехорошо все это. В самом деле потребует проверки. Их мотивы и связи, – рука Романова потянулась к кнопке говорителя, но он ее не нажал. Вместо этого глянул на меня и сказал: – Если послушать Глорию, то вас, Александр Петрович, следует наградить самыми высокими имперскими наградами.

– На самом деле так, ваше высочество! – Ковалевская, не скрывая улыбки, присела в легком книксене. – Я не первый раз говорю, что мужчина, который рядом со мной, достоин самого лучшего. Александр Петрович действительно достоин. Иной раз он делает слишком смелые поступки. Они кажутся необдуманными, построенными на неоправданных рисках, но уже потом, мы понимаем, что эти поступки обернулись благом для всех нас. Уверенна, что и в этот раз будет именно так.

– Ах, да, помню, помню! Вы, Ольга Борисовна, прошлый раз убеждали меня, что он особенный, – с широкой улыбкой проговорил цесаревич. – Теперь меня в том же самом убеждает императрица. Александр Петрович, откройте секрет, как вам удается окружать себя столь убедительными адвокатами?!

Я скромно пожал плечами, хотя лично для меня ответ был очевиден. Но не все же следует знать цесаревичу. А то, как Глория хитро повернула насчет «слухов» о наших с ней отношениях – это мне понравилось особо. Теперь, кто посмеет такое говорить, может оказаться в списке врагов империи. И ехидную улыбочку на губах моей невесты по этому случаю я тоже заметил.