– Молчите? В этот раз, Александр Петрович, наград не будет. Не будем лишний раз дразнить важных людей в Лондоне. Возможно, я вас даже накажу на словах, и выйдет соответствующая статья в «Имперском Вестнике». Но вообще, я восхищен: умеете поиграть на нервах, к счастью, с пользой. Большой государственной пользой, – цесаревич откинул крышку фанерной коробки и взял сигару. – Что скажите, Борис Егорович? Как будем наказывать?

– А давайте отложим ему церемонию с княжеским титулом на месяц, – хмуря брови, но посмеиваясь глазами, предложил Ковалевский. – Вот пусть мучается теперь в графах!

– Это жестоко, пап! – щеки Ольги Борисовны порозовели. Похоже, она была готова рассмеяться.

Элизабет порядком понервничала, пока ждала меня. Разговор у цесаревича вышел долгим, и Стрельцова понимала, что надо мной нависла угроза – не спроста же к решению этих вопросов подключилась сама императрица. Мы вышли вдвоем с Ольгой, Борис Егорович остался у Романова. Неожиданно для меня к цесаревичу пришел Железников и Захаров, а чуть позже, когда мы с Ольгой выходили, появился сам фельдмаршал Чистяков – глава Всеимперского Военного Ведомства. В общем, слетелись самые важные птицы, от которых многое зависело в нашей империи.

– Все-таки, Елецкий тебя нужно серьезно наказать! – едва мы отошли от двери, проговорила Ковалевская.

– Дорогая, так уже все там определились, что нужно наоборот наградить, – со смехом возразил я, подходя к Элизабет. – Нельзя идти наперекор мнению самой императрицы с цесаревича!

– Все хорошо, Саш? – Стрельцова взволнованно смотрела то на меня, то на Ковалевскую.

– Хорошо. Хотя могло оказаться совсем плохо, – вместо меня отозвалась княгиня. – А наказать нужно, потому что ты мне треплешь нервы! И каждый раз все больше! Пора запомнить, Елецкий, для тебя не Глория, а я – императрица!

– Ты – богиня! – не согласился я.

– Ладно, уговорил. Идемте скорее отсюда! Мне нужно расслабится, присесть где-нибудь в покое и подальше от дворца, иначе я взорвусь, – Ольга Борисовна решительно зашагала к выходу. Неожиданно остановилась и сказала: – А Глория, кстати, удивила! Я ее даже зауважала!

Сказала она это так громко, что ее услышал граф Шурыгин и кто-то еще из дворянства. Они даже разом стихли, прервав разговор.

– Оль, так исторически сложилось: меня окружают хорошие люди. Мерзавцы рядом не задерживаются. И еще у меня к тебе есть вопрос. Вернее, это не вопрос, но как бы вопрос… – я не был уверен, что сейчас уместно сказать, что я предложил Элизабет стать второй женой. Нет, я определенно не очень хороший психолог. С одной стороны, Ольга сейчас взвинчена и то, что я собирался ей сказать вряд ли ей добавит волнения еще больше. А с другой, это могло стать той самой последней каплей, после которой Ольга Борисовна пожелает взорваться. В общем, ситуация двоякая. При этом я свято верил, что Оля не будет против Элизабет.

– Елецкий, ты издеваешься что ли? Что значит вопрос как бы не вопрос? У тебя вышел из строя модуль когнитивных функций? Говори давай, пока я добрая! – остановившись, потребовала она.

В одном из миров, некоторый в меру умный человек сказал, будто знания, умножают нашу скорбь. Ему ответили мудрецы, жившие за множество веков до его рождения: скорбь, страдания и прочий ментальные пакости, умножают вовсе не знания, а наше не-знание, непонимание того, как скверно влияют на нашу жизнь потакание желаниям и следование привязаностям. Я же улыбаюсь суждениям всех этих видных мыслителей, потому как знаю, что скорбь и страдания существуют в нашей жизни лишь настолько, насколько мы сами открываем для них двери. Грамотный маг должен уметь регулировать это своим вниманием так же легко, как обычный человек умеет регулировать струйку воды, нахально текущую из крана.