Тишина в лодке нарушалась лишь плеском воды за бортом, да хриплым рваным дыханием Штороса.

— Что было дальше? — шепотом спросила Динка, пытаясь заглянуть ему в глаза. Но он не ответил, а взгляд его как будто остекленел.

Остальные молчали.

Из Штороса словно вынули стержень. Он уронил руки и обессиленно оперся спиной о скамейку.

— Я никогда в жизни не откажусь от тебя! — горячо воскликнула Динка, не до конца понимая что же такого случилось между ним и его женой, но чувствуя, что для него сейчас это очень важно. Шторос нежно прижал ее к себе и коснулся губами ее виска.

— Глупая, — прошептал он. — Какая же ты еще глупая, моя козочка!

После этого Шторос почти сразу разжал руки и, ссадив Динку на дно лодки, ушел на скамью второго гребца.

— А как же поцелуй? — крикнула она ему вслед, но он ничего не ответил и даже не обернулся. Динка поежилась, обхватив себя руками. Без его объятий стало холодно.

Ее плеча робко коснулся Тирсвад, но она ускользнула от его ладони, подобрала свою одежду и поспешно натянула на голое тело. Теплее не становилось, внутри как будто все сковало льдом. Динка залезла на скамью рулевого, подвинув Хоегарда.

— Дай я тут посижу, иди отдохни, — проговорила она в ответ на его вопросительный взгляд и протянула руку к веслу.

Хоегард молча кивнул и встал, уступая ей свое место. Динка была благодарна ему за то, что он ничего не говорил и не задавал вопросов. Ей просто хотелось побыть одной.

Держа рулевое весло она скользила невидящим взглядом по заболоченным берегам, заросшим рогозом.

С тех пор, как они спускались вплавь вниз по течению, река очень изменилась. Вместо бурного течения, изобилующего стремнинами, и узкого русла, зажатого между высоких берегов, перед глазами Динки привольно раскинулась широкая водная гладь, испещренная большим количеством заболоченных островков. Течение здесь было медленное, ленивое, а русло раскинулось в широкой пойме. По пологим берегам раскинулся уже почти облетевший лиственный лес, темнеющий голыми ветвями на фоне серого пасмурного неба. Ветер порывами налетал на нос лодки, норовя отклонить ее с правильного курса и бросая в лицо Динки холодные брызги.

Кто-то сзади накинул ей на плечи одеяло, но Динка не пошевелилась, дожидаясь, пока теплые ладони на ее плечах не исчезнут. Мысли двигались в голове медленно, словно пучки нитчатых водорослей, проплывающие за бортом. Многое в поведении Штороса оставалось непонятным. Его неприкрытая ненависть к представительницам женского пола, жестокое обращение со шлюхами, хладнокровное убийство десятков беспомощных женщин и девушек в каждой из разоренных ими деревень.

Ведь, судя по его рассказу он много лет был примерным семьянином и любящим отцом. А затем покорителем женских сердец и всеобщим любимцем. Как он стал таким, каким его знала Динка? Неужели отказ возлюбленной настолько покалечил его душу или было еще что-то, о чем он умолчал? Неужели она отвергла его повторно? И за что? Он до сих пор любит ее? А как же дети? Скучает ли он по ним? Раньше он никогда не упоминал о детях. Откуда в его сердце столько жестокости? Он как будто мстит всем женщинам за то, что сделала с нем возлюбленная.

Лишь для нее, Динки, он почему-то сделал исключение. Только благодаря тому, что она наделяла его силой? Для нее он вспомнил все свои умения в искусстве ублажать женщину, чтобы заполучить глоток силы, который поддерживал в нем жизнь. Однако случайно оброненная фраза «Вот значит какого ты обо мне мнения…» и пронзительный взгляд зеленых глаз вновь ставили все с ног на голову. А укусы... Динка вспомнила острые клыки, болезненно впивающиеся шею, и непроизвольно потерла это место. Парные ранки от клыков давно уже зажили, не оставив следов.