Ладно, раз сама она говорить не может – явно не зная, как начать, придется ей помочь. Обиду я запомнил, записал и забыл – при случае верну, сейчас же мне открытый конфликт не нужен.

– Шестнадцать, вернее почти семнадцать лет я жил в Волынском протекторате и знать не знал о том, что Войцех Ковальский – мне не отец, а назначенный опекун.

Говорил я медленно, глядя над плечом Анны Николаевны. Она смотрела прямо на меня, внимательно слушая.

– Всего три дня назад бойцы специального подразделения Армии Конфедерации спасли меня от смерти и вывезли с территории протектората. Почти сразу у меня состоялась беседа с высокопоставленными чиновниками из Собственной Его Императорского Величества канцелярии и Федеральной службы безопасности Российской Конфедерации. В ходе беседы я узнал, что Петр Алексеевич Юсупов-Штейнберг – мой биологический отец.

Княгиня – внешне – сохраняла невозмутимость. Но ее эмоции бушевали огненным смерчем – словно гоночный болид, перевернувшийся на скорости триста километров в час.

– Тайный советник от Канцелярии и специальный агент ФСБ в беседе со мной были заинтересованы в том, чтобы я выбрал организацию, под эгидой которой буду служить государю императору, – кивком показал я на портрет монарха, висевший рядом с изображением цесаревича.

– Оба беседующих со мной господина преследовали разные цели, но в одном были единодушны – предлагая сразу принять полагающиеся мне герб и титул.

Сделав паузу, дав несколько секунд княгине на осмысление, я продолжил:

– Не могу точно сформулировать причину, но делать это я пока не готов. Возможно… возможно, – еще раз повторил я, – от полагающегося мне герба я откажусь. Не потому, что благородство или иные чувства, нет. Не очень люблю находиться на коротком поводу у других. Видите, я с вами предельно откровенен, – переведя взгляд с портретов монархов, впервые посмотрел я в глаза княгине.

Старый, но действенный прием – делать вид, что избегаешь чужого взгляда, а после прямо смотреть в глаза. Княгиню взгляд отвести не заставил, конечно, но она слегка сощурилась и едва-едва кивнула, отдавая дань моей прямоте.

– Я вам неприятен. Вы мне безразличны. Sad, but true, – пожал я плечами.

Это ей, чтобы не расслаблялась слишком сильно.

– Вариант с проживанием в вашем имении меня совершенно не прельщает, но это не мой выбор и не мое решение. Вы выставили меня из кабинета как мальчика…

«Сам-то ты кто сейчас? Большой дядечка?» – мысленно спросил я сам себя.

– …подавальщика в кабаке, – тут же исправился. – И я вынужден реагировать, потому что нельзя никому позволять вытирать об себя ноги. Согласны?

Княгиня, не отводя взгляда, сцепила пальцы и медленно изменила позу, положив локти на стол.

– Вы необразованный и беспардонно наглый молодой человек, – медленно проговорила она.

– Я должен был сказать «согласны, ваше сиятельство?» – моментально догадался я. Память Олега помогла.

– Именно, – едва кивнула княгиня.

– В том, что не образован, – вины не чувствую. Не я такой, жизнь такая. Обвинения в том, что беспардонно наглый, – отвергаю. Вот если бы я спросил «согласны?», обладая навыком светской беседы, это была бы сознательная шпилька. Я же просто сделал ошибку. Так что, согласны, ваше сиятельство?

– Согласна, – кивнула княгиня.

«Ну и?» – выжидающе глянул я на нее.

– В недавней нашей беседе я вела себя излишне резко и, возможно, вышла за рамки.

Пять секунд. Десять. Сохраняя молчание, я продолжал смотреть в глаза княгини.

«Это что, все?» – через полминуты задал всем своим видом невысказанный вслух вопрос.