Благотворительный бал, групповой турнир. Правда. Не кровавый спорт, без вреда здоровью. Ложь. Ивент закрытый. Правда. Среди зрителей будут аристо. Правда. Ложь. Нет, правда… вот сейчас не понял.

– Ты очень подходишь к нужному типажу участников. Если хорошо покажешь себя, мы с тобой будем работать дальше.

Подхожу. Правда. Мы с тобой будем работать. Правда и ложь. Снова смешанное чувство. Здесь я понял, в чем причина: после турнира он собирается продать меня аравийцам, и фраза «мы с тобой будем работать дальше» вполне отражает планируемое Мюллером.

Вот по поводу аристо и грядущего турнира у меня знаний никаких не было. В этом контексте я также почувствовал правду-ложь, но о причинах догадаться не могу, информации не хватает. Сам Мюллер, кстати, уже отвернулся к экрану, показывая, что разговор окончен.

Да, мир здесь, особенно нижняя и верхняя его части, устроен чуть по-другому. Только что была постановка задачи, а не собеседование о приеме на работу. Собеседование уже состоялось в тот день, когда меня привели в этот кабинет и сам Хозяин предложил мне на него работать. Я предложение принял и пришел. Вот так просто.

Олег бы на моем месте послушно развернулся и вышел без слов. Но я не Олег. И было еще кое-что: пока говорил и слушал, пытался полностью прочитать эмоциональный фон собеседника. Получалось не то чтобы плохо, но как-то размыто. Я не мог понять, кто же сейчас передо мной – действительно серьезный человек или просто декоративный болванчик, посаженый как ширма людьми из комиссариата, не желающими лишний раз светиться.

– Что по оплате?

Прозрачные, чуть навыкате глаза посмотрели на меня с нескрываемым удивлением.

– Мальчик, ты вместе с гражданством Конфедерации бессмертие купил?

«По акции в подарок дали, дядь», – мысленно ответил я.

– Сами сказали быть резким и дерзким.

– Не со мной, малыш, – мелькнула явная угроза в тоне.

Мне сейчас все же полагалось выйти, но я остался стоять.

Пауза. Уже целых несколько секунд.

Если он реальный душегуб… если забрался на столь высокий этаж и занял это кресло самостоятельно, то финита ля комедия – вдруг с необычайной четкостью понял я.

– Оплата деньгами. Все, свободен, – сказал, как плюнул, Мюллер.

Мне сейчас реально повезло. Я – по откровенной дурости, просто из чистого азарта сейчас будто сделал важную и необдуманную ставку. Без выгоды, на интерес причем – просто орел или решка. Зачем? Зверя подразнить? Давай подожжем и посмотрим, бомбанет или нет?

«Олега, друг, что это было? Ты в натуре такой дурак?» – как обычно в таких случаях, словно вживую раздался в ушах голос Мустафы.

Сам в это время, глядя Мюллеру в глаза, кивнул особым образом – вызвав дополнительный шквал негативных эмоций. Голову не то что не склонил, наоборот, даже подбородок чуть вздернул, при этом медленно моргнув. Вроде как и подтвердил, что понял-принял, но взгляд при этом получается как на… ну, на что-то неавторитетное, прямо скажем.

Показательный жест – это меня Мустафа научил факультативно. Как понимаю, специально учил, чтобы я мог выводить из себя фон Колера на лекциях – который от подобного по-настоящему раздражался. Мюллер также мой жест оценил. Я, чтобы действительно не будить зверя, показательно вжал голову в плечи, а после и вовсе склонился в почтительном полупоклоне. По ярким эмоциям прочитал – Мюллер поверил, что я действительно забылся и только сейчас осознал грозящую от него опасность.

Мышь. Он просто серая мышь, которому насыпали в лоток немного власти. И от безнаказанности этот мышь начал считать, что почтительное, даже подобострастное отношение окружающих – заслуга его и только его.