Подходит и громко говорит, вернее – рычит: – Света! Что происходит?! Кто этот тип?! – как будто знает меня сто лет. И таким голосом, что «козёл» сразу затыкается.

Ошалело смотрю, как он небрежно протягивает тому деньги. «Козёл» блеет жалкие извинения и испаряется.

«Мафиози… Причём не просто мафиози – этот, как там у них, „дон“, или „пахан“? Мне конец!» – проносится в голове.

Пытаюсь что-то объяснить, но от шока и страха получается только невнятное мычание. Он слушает с каменным лицом и куда-то звонит. В голове шумит и я плохо соображаю, но понимаю – он вызывает эвакуатор.

Больно резанули слова: «такое коричневое» – это о моём стареньком «Опеле»! Прекрасно понимаю, что он имеет в виду. Очень обидно. Ведь если машина – говно, то как назвать ту, кто на ней ездит?..

Однако безропотно тащусь исполнять его властные команды. Что мне ещё остаётся? Включаю аварийку – слава богу, работает. Стоп-стоп! Ценные вещи!

Какие у меня вообще могут быть ценные вещи? Вот сумочка с документами – права, полис ОСАГО, свидетельство на машину. Хотя – зачем они теперь нужны? В багажнике валяется ржавая пустая канистра и какой-то древний хлам. Нет смысла даже открывать. В бардачке – пожелтевшие счета, оставшиеся от папы, да фантики.

А ещё – пачка одноразовых салфеток. Вот они-то мне сейчас ой как понадобятся – вытирать сопли и слёзы! Нахожу начатую пластинку цитрамона – тоже может пригодиться. Снимаю обезьянку-талисманчик. И, пожалуй, всё. Плетусь обратно.

Он уже деловито установил аварийный знак. До чего же заботливый! Правда, знак и у меня где-то должен быть, но я не помню, когда в последний раз его видела.

Подхожу, а он так странно смотрит на то, что у меня в руках. Ах да: «ценные вещи»! Какая же я дура! Нужно было хоть в сумочку их спрятать… Стою перед ним с этим жалким барахлом – и кажусь себе такой убогой и несчастной, что жить не хочется. Слёзы наворачиваются. Думаю: «Ну да, такая вот я дурёха-неудачница. Делайте со мной что хотите, только потом, пожалуйста, пристрелите. Из милосердия. И прикопайте тут же, в лесочке. Ну, чтоб больше не мучилась…»

Вдруг в его пронзительных тёмных глазах что-то меняется. Колючая жёсткость как будто исчезает. Негромко и совсем невластно он предлагает мне сесть к нему в машину. И добавляет слова, от которых мне чуть не сносит крышу: «деловая встреча с главврачом».

На какой-то миг испытываю облегчение: ясно, что мафиози к главврачам на деловые встречи не ездят. Но главное – не это. Главное – магическое слово «главврач». Во мне расцветает надежда, и я вдруг улыбаюсь во весь рот, как последняя буратина.

Как же я глупо и нелепо сейчас выгляжу…

Едем молча – нужно подумать. Гениальный в своей простоте и пошлости план Шерхана с подкупом и принуждением выброшен на свалку. Нужно придумать новый. Мышка будет моей, но выберет это сама, добровольно – другая она мне не нужна. Понял это тогда, на дороге. За операцию заплачу в любом случае.

Краем глаза вижу – напряжённо думает, хочет что-то сказать, но не решается. Наконец, боязливо спрашивает:

– Простите, как вас зовут?

– Пока можешь называть меня «Сергей».

Слово «пока» выделяю, но она на это не обращает внимания.

– Сергей! – Запинается, ей бы хотелось обратиться по отчеству. – Прошу вас, помогите мне встретиться с главврачом. Мне очень нужно. – Смотрит умоляюще.

– Что случилось?

Начинает излагать мне историю с мамой, о которой я и так знаю.

– Хорошо. Постараюсь, но не могу ничего обещать, – говорю бесстрастно.

На входе нас уже ждут.

– Господин Николаев! Здравствуйте, я вас провожу, – говорит миловидная девушка в халатике и несколько удивлённо оглядывает мою спутницу в застиранных джинсах: на секретаря-референта Мышка явно не тянет. Проходим по длинным коридорам к кабинету главного.