И так уж вышло, что именно ее папочка был ее главной защитой, но одновременно, и самым страшным из всех, кто ее окружал. Король Уотан любил свою дочь. Точнее даже не так — он любил только свою дочь, а весь остальной мир ненавидел люто. И эти два диаметрально противоположных чувства не могли не сталкиваться постоянно. Крайне подозрительный, жесткой, вспыльчивый и все это в самой превосходной степени. То есть его подозрительность граничила с маниакальным и не прекращающимся преследованием всех и вся. Жестокость с садизмом. Вспыльчивость, ничем не обузданная, могла вывести его из себя по самому пустяшному поводу и мгновенно.

И при всем этом дочь он обожал и самой нежной любовью. Сдувая с нее пылинки, предугадывая малейшее желание. Только она одна могла успокоить его в каком бы затмении он не находился. Он никак не мог простить себе, что произошло с его драгоценной девочкой на пляже. Принцесса любила купаться и специально для нее был организован тот самый пляж, на котором чуть не погибла от обезвоживания и ран Лиза. В один из дней принцесса отправилась туда и утонула по всей видимости. Тело ее так и не нашли. Король был безутешен. Несколько недель жил на этом самом пляже и едва сам не умер от горя. Несколько слуг утонули, в бесполезных попытках найти тело принцессы, но его это совершенно не волновало. Маги искали ее, но тоже без результатно. Прошло несколько месяцев, его величество время от времени возвращался на закрытый, как и прежде, пляж. Слуга смотритель, что был с ним, сообщил о странном шуме, что слышал. Обнаружив там Лизу, в ее странной одежде, с обгоревшим на солнце лицом, спутанными, грязными волосами, король не сразу узнал ее. И он принял ее за мальчика, как и слуга. Пока она не открыла глаза и не посмотрела на него. Только тогда он узнал ее. Чудо случилось — его драгоценность вернулась к нему. То что позже рассказала ему Лиза он воспринял как бред. Уверенный, что ее держали все это время в плену его враги. А рассказы о полете, то что она жила с мамой и в другом месте — тоже происки его врагов, что затуманили разум его девочки, дабы защититься от его мести.

Не трудно представить, что происходило когда король воображал, что кто-то каким-то образом пытался навредить его принцессе. Степень вины совершенно не имела значения. Неловкость слуги, прислуживающего ей за столом, стоила ему руки, только за то что он замешкался. Мог и головы лишиться, но Элоиза, жутко перепугавшись, расплакалась, когда его величество едва не устроил пыточную из столовой. Швырнув несчастного на пол он стал его избивать. Принцесса пыталась сказать, что ничего страшного не произошло. А потом, услышав тошнотворный хруст, хотя казалось весь этот ужас прекратился и король уже успокоился, Элоизу стошнило.

Король это воспринял, как признаки отравления и взбеленился еще больше. Он насильно скармливал несчастному слуге еду с ее тарелки, от чего мужчина чуть было не задохнулся, не успевая проглатывать то, чем набивали его рот. Яда никакого не было, а руку слуге король сломал все-таки. А Элоиза едва оправившись от этого кошмара, возникшего из нечего, сделала для себя вывод, что ей нельзя вмешиваться в такие моменты, чтобы не усугублять положение. Такие вспышки время от времени бывали у ее папочки. Со временем она научилась аккуратно переключать его, но далеко не всегда это получалось. Предугадать куда заведет его патологическая подозрительность, она не могла. И научилась отстраняться от происходящего, чтобы хоть как-то защититься.