— И то верно. — согласился он легко, опять сбив её с толку. — никогда не знаешь, на какую пакость нарвёшься. Короче, Белка, меня твой рассказ не убедил. Мои пацаны хороших девчат не обижают, так что не хрен мне пургу гнать. Щас поедешь со мной, на месте разберёмся. Да прекрати ты ногти ломать, волшебная кнопочка без моего разрешения дверь не откроет.

— Послушай…те… — похолодев при мысли, куда он её отвезёт, и какими методами будет «разбираться», Изабелла подалась вперед, вцепилась в спинку его кресла, и потребовала, — отпустите меня немедленно! Я сама дойду до деревни, ночь лунная, не заблужусь. Понятия не имею, за что Ваши люди так обошлись с бедным Сявой, и мне всё равно! Просто отпустите! Беркут, ну… Пожа-а-алуйста.

Последнее слово прозвучало жалобно, как у провинившегося ребенка, заискивающего перед суровым отцом. Мужчина не шелохнулся, но Белка заметила, как он что-то достал из-под сиденья, а это мог быть только пистолет. Он убьет её! Убьет за то, что она по собственной глупости влезла не в свое дело там, в клубе, и сейчас нечаянно назвала его по прозвищу!

— Откуда знаешь, кто я? — осведомился мафиозный папик, хлопая по карманам пальто.

У девушки задрожал подбородок, и она неистово замотала головой, не в силах вымолвить ни звука. Обхватив себя руками за трясущиеся плечи, она вжалась в сиденье, чувствуя, что вот-вот разревётся. Как же так, ну почему ей «повезло» нарваться на этих бандитов?! Это всё проклятое любопытство. Не надо было подслушивать, а потом дерзить Малышу, и вообще, следовало затеряться среди народа в клубе, и позвонить Жеке. Какая же она идиотка.

— Я… — она всхлипнула, шмыгнув носом, косясь на черный пистолет в его руках, — у-услышала-а, как о-они о Ва-ас говори-или… Пожа-алуйста-а-а, отпусти-и-ите…

Щелчок курка заставил её вздрогнуть. Она зажмурилась снова, но выстрела не было, лишь что-то ярко куснуло по векам пламенем. Мужчина отложил сувенирную зажигалку, которую она приняла за оружие, и выпустил неровную струйку дыма. А Белка, приходя в себя от нервного напряжения, неожиданно громко зарыдала, чего с ней не случалось уже очень давно. Горько, протяжно подвывая, уткнулась лицом в ладошки, размазывая слезы по щекам, и икая. Беркут, походу, опешил, растерялся на мгновение, а потом хмыкнул:

— Э, ну, ты чё, в натуре… Слышь, потоп мне тут не устраивай, милашка. Харэ сопли пузырить, на, вытри мордаху. — он кинул ей бумажную салфетку, выуженную из бардачка, и Белла торопливо принялась устранять постыдные следы истерики с опухшего личика.

— С-спасибо. — всё еще икая, промямлила она, скомкав мокрую салфетку в кулачке.

— Короче, где ты живешь?

— В деревне… Ну, то есть, мы с мамой там временно.

— Чё за деревня? Далеко от Москвы?

Пока Белла, нечаянно навалившись на дверцу, и поняв, что та разблокирована, соображала, не улизнуть ли, у хозяина «мерседеса» зазвонил телефон. Она напряглась, боясь, что кто-то из его «безобидных мальчиков» сейчас доложит о ней, а именно, как застукали её за подслушиванием. И тогда точно этот папик свернёт ей шею.

— Чё у тебя, Кот? — выйдя из машины, спросил мужчина, и Белка торопливо выбралась тоже.

— Короче, Беркут, тут мне шепнули, что Сява дал команду своим головорезам, чтобы тебя у дома пасли. Осторожнее будь, мы с братвой уже выдвигаемся.

Босс смачно ругнулся, быстро огляделся, и рывком распахнул дверцу. Изабелла похолодела. Ну, так и есть, Котом называли одного из тех типов, стращавших Сяву! Приготовившись дать дёру, в надежде скрыться в темной подворотне, девушка быстро стащила туфли — на шпильках далеко не убежишь. Между тем, Беркут свернул разговор, и скомандовал ей: