– А я хочу исправить ошибку! – прорычал Хорэй.

– Ты имеешь в виду – ошибку бога? Ты хочешь превзойти волю бога? – медленно, раздельно произнес голос, и Ягуар увидел наконец, кому он принадлежит.

К ним приближался человек в белом одеянии. Полы его длинного плаща волочились по кровавым лужам, и казалось, что плащ подбит красной тканью.

Что-то шевельнулось в памяти Ягуара, какие-то слова… Нет, не вспомнить, не поймать мысль!

Был этот человек очень высокого роста, с бритой головой, загорелым, словно у воина или землепашца, лицом и напряженным ртом. Из-под низких бровей сурово смотрели темно-серые глаза. На его шее висели тяжелые ожерелья из когтей и зубов птиц и мелких зверьков – обереги и амулеты, и множество крошечных, мелодично распевающих бубенчиков, звон которых, как догадался Ягуар, должен отпугивать злых духов. Длинными, сильными пальцами он потирал маленький желтый шарик.

В облике этого человека была не только властность ума, не только ощущалась сила могучего воина, но и еще что-то: вещее, непонятное – и ужасающее, подавляющее именно этой непостижимостью.

Следом за хозяином шел белый конь, белая попона которого тоже была увешана колокольцами. Странный, потусторонний звон плыл над полем жертвоприношений…

Коня осторожно, даже почтительно вел в поводу молодой воин, и Ягуар признал в нем того юношу, который убежал прочь, увидев, как Хорэй омывает в вине свои отравленные – теперь это ясно! – смазанные быстродействующим ядом стрелы. Так вот, значит, куда он устремился, этот юноша…

И только сейчас Ягуар ощутил озноб запоздалого страха и восторг: «А я жив! Я опять жив!»

– Убирайся к своим бесполым энареям[6], Дандамис! – прокричал Хорэй, содрогаясь от ненависти. – Тебе, авхату[7], нечего делать на поле брани, среди настоящих мужчин и воинов!

– Может быть, ты дашь меч и мне, о храбрый Хорэй, чтобы я в поединке мог доказать, кто из нас мужчина и воин? – учтиво проговорил верховный жрец Дандамис, слегка приподняв тяжелые брови. – Ну, хотя бы так, как это было месяц назад, когда ты привел своих перепившихся соратников на разграбление святилища змееногой крылатой Апи[8] в Ардавде?

– Победа далась тебе лишь потому, что энареи носят крупные адамасы! Известно, что в битве побеждает та сторона, которая владеет более тяжеловесным адамасом! – запальчиво выкрикнул Хорэй.

– Конечно, адамас влияет на судьбу и счастье человека, но не он же, в конце концов, был вынужден тогда сражаться с тобою на мечах? – развел руками Дандамис.

Еле слышный смешок вспорхнул над полем. Хорэй ударил в землю ногой, и Ягуар понял, что за этими намеками скрывается нечто весьма оскорбительное для коварного скифа.

– Тогда я даровал тебе пощаду, – продолжал жрец, – вовсе не для того, чтобы ты сегодня указывал мне, что делать, а чего не делать.

Теперь Хорэй стоял понурясь так же, как и остальные, бросив, наконец, меч.

– Но я здесь не для того, чтобы пререкаться с тобою, Хорэй, – продолжал Дандамиса. – Я здесь по велению царя.

Мечи и копья взлетели в салюте, десятки глоток исторгли хриплое приветствие владыке и его посланцу.

– И царь наш, – продолжал Дандамис, – немедленно требует к себе этого бессмертного… гелона.

Запинка была почти незаметной, однако ягуар почувствовал ее.

Повинуясь жесту Дандамиса, Ягуар приблизился.

Жрец некоторое время смотрел в его глаза, а потом быстрым, легким движением коснулся лба, правого плеча и груди слева – там, где сердце.

– Теперь успокойся, пленник, – сказал Дандамис негромко, и тот ощутил, что сердце его и впрямь утишает свой растревоженный бег. – Твое имя Ягуар? Суровое слово… В храме Диониса на острове Делос я видел фрески с изображением этого удивительного зверя из дальних стран. Тихий, но стремительный. И беспощадный к врагам! Я буду молить богов за тебя, Ягуар. А теперь идем. Не станем заставлять царя ждать. А вы, – обратился он к служителям и страже, – сожгите трупы. Не надо оставлять злой поживы воронью!