И печально усмехнулся: у молодых не болит душа, их не гнетет тоска по чему-то давнему, забытому… или неведомому?

Иалмен продолжал свой рассказ, и, чтобы не обижать доброго человека, Ягуар продолжал молча слушать, кивать, соглашаясь, – и запоминать, и размышлять.

– Наш богоданный властитель – пусть продлит державная покровительница скифов Табити[10] его светлые дни! – больше всего на свете любит золото. В народе, в войсках его кличут только Зирин – золото, а вовсе не Фиарсод, как нарекли при рождении. Наш царь – достойный потомок Колоксая, ведь золото такое же сверкающее и желтое, как солнце…

– И что же Хорэй? – покачиваясь в седле, лениво спросил Ягуар – и сам поразился, как сдавило у него горло при звуке этого имени: не произнес его, а то ли прохрипел, то ли прорычал: «Х-хорр-эй!..»

Иалмен успокаивающе коснулся его руки:

– Ненависть – плохой советчик. Знай, что Хорэй – один из тех великих воинов, царских скифов, которые держат в своих руках всю торговлю с Боспором.

В обмен на зерно и скот они получают драгоценности, золото и серебро, дивные изделия элиннских ювелиров и торевтов, оружейников. И от всего этого – щедрые дары Зирину. Ведь даже воинская добыча не всегда бывает богатой – раз на раз не приходится, – а торговцы всегда в выигрыше!

– Ты не по годам рассудителен, Иалмен! – рассмеялся Ягуар, оглаживая своего вороного конька, который забавно поводил головой, словно соглашался с юношей.

– Я просто хочу подготовить тебя ко всяким неожиданностям. Знаешь, когда я понял, что Хорэй задумал отравить тебя и других пленников – я ведь сразу заметил, что бронзовые наконечники стрел слишком темные, а это означает, что они смазаны ядом, – так вот, тогда меня погнало за помощью сердце, а не рассудок. Никогда и ни за что не поссорится царь с Хорэем дольше чем на час! Тем более, из-за какого-то пленника! И я готов был уже в растерянности повернуть обратно, когда вдруг увидел летящего по степи во весь опор Херфинуса.

– Кто это? – перебил Ягуар, который все еще путался в непривычных именах.

Иалмен с опаской глянул вперед, где вдали виднелся белый всадник на белом скакуне.

– Так зовут коня жреца Дандамиса.

Ягуар кивнул: мол, все понятно, – однако страх из глаз Иалмена не исчез.

– А что, у гелонов путь в царство мертвых пролегает по другой реке? – наконец спросил он, быстро поднеся к губам оберег с изображением змееногой Апи.

В царство мертвых? Через реку?

Ягуар так растерялся, что даже мог ничего соврать.

Уставился на шарик электрона, подаренный Дандамисом, словно ждал подсказки. Но тот, понятное дело, молчал.

– Ну да, ты не гелон, – кивнул Иалмен. – Ясно! И здесь он оказался прав.

– Кто?! – уже с раздражением на все эти загадки воскликнул Ягуар.

– Да кто ж иной, как не Дандамис! – обреченно воскликнул молодой воин. – Это он не побоялся назвать своего коня именем мертвой реки[11]! И то сказать, его конь вполне может быть посланцем загробного мира. Ты же видел – он белый, как перья, которые сыплются с небес в стране блаженных гипербореев, а глаза его светятся во тьме, будто расплавленное серебро… А уж быстроходен! А свиреп! А умен! Он послушен только Дандамису, и даже Хорэй не осмеливается подступиться к этому коню великого мага.

Ягуар вздрогнул. Он сам не знал, почему это непонятное слово внушило ему разом трепет – и ненависть.

– Дандамис – великий маг и волшебник!

Круглое юное лицо Иалмена разгорелось румянцем.

– Разве простой человек мог бы, едва встретившись со мною в поле, тотчас рассказать не только о том, что заставило меня пуститься за подмогой, но и описать, что произошло во время моего отсутствия… Ну как, как это можно изведать?! – воскликнул юноша чуть ли не в отчаянии. – Ни за что не поверю, что жалкий камушек, какой-то псиф-сардион