Почему после одиннадцатого, своего самого жестокого убийства, Люцифер пропал на восемь месяцев, и почему, чёрт возьми он не пытал двенадцатую жертву?

Неужели тот плачущий мальчик, которого он пощадил и оставил в живых, пробудил в нём человечность и заставил пожалеть о содеянном. Зачем-то ведь он оставил его в живых…

– Нет. – прошептал Никита в ответ самому себе. – Жалость и совесть тут ни при чём.

Ему ли не знать, что такие, как Люцифер, не испытывают ни вины, ни сожаления, а убийства для них подобны наркотической зависимости. Возвращаясь к однажды оставленной зависимости, наркоман не начинает сначала, он начинает с того места, на котором бросил. Ему не хватает доз, которыми довольствуются «новички», его организм просит ту дозу, к которой однажды уже привык. Подобно наркоману-рецидивисту[2], вернувшись к былой зависимости быстро начавшему злоупотреблять в прежних дозах, возвращаясь к убийствам, Люцифер должен был продолжить своё дело с прежней жестокостью.

Вот она – нестыковка!

Это именно то, что упустила не только полиция, но и вся страна, внимательно следившая за развитием дела девятнадцать лет назад. Все восемь месяцев после одиннадцатого убийства люди так радовались тому, что Люцифер исчез, что не придали значения убийству девушки на улице. Многие и после двенадцатого убийства отказались верить, что это дело рук серийного убийцы, отличавшегося кровожадностью.

Никита нашёл в интернете старые выпуски новостей.

Все ведущие как один вещали: У милиции нет уверенности, что данное преступление совершил серийный убийца, которого прозвали Люцифером. Единственная зацепка, которая даёт основание предположить, что это убийство совершил Люцифер – выжженный на запястье крест. Милиция обрабатывает все версии, не упуская также тот вариант, что крест был нанесён специально, чтобы увести следователей по ложному следу.

Не только общественность, но и многие из милиции поверили в то, во что хотели верить – Люцифер пропал, умер или покинул страну, и двенадцатое преступление совершено не им.

Но почти двадцать лет спустя – в январе двадцать пятого – все также легко поверили, что он вернулся. Поверили потому, что о возвращении дьявола преступного мира сообщил тот, чьё мнение трудно было оспорить – сотрудник Комитета внутренних расследований.

Никита заставил полицию поверить в то, что Журавлёва Людмила – тринадцатая жертва Люцифера.

[1] При передачи уголовного дела от одного суда в другой или от одного органа в другой составляется акт приема-передачи, в котором указывается перечень вещественных улик.

[2] Рецидивист – преступник, наказанный в прошлом за какое-либо преступление и совершивший его повторно

Дверной звонок торопливо затрещал.

Никита сложил в ряд тринадцать папок уголовных дел и блокнотов с заметками – по блокноту на каждое дело – и подошёл к двери. Не смотря на глазок открыл дверь.

– Привет! – Катя засветила в улыбке белоснежный ряд ровных зубов.

– Как ты нашла мой адрес? – спросил Никита сухо.

Катя перестала улыбаться и недовольно на него покосилась.

– Не можешь хотя бы для виду улыбнуться и притвориться, что рад меня видеть? – буркнула обиженно.

– Я ничего не делаю для виду. – голос Никиты звучал по-прежнему чёрство.

Катя не придала этому никакого значения. Сколько они были знакомы, он всегда звучал сухо, и со временем она перестала придавать этому значение.

– Звонила в твой КВР, чтобы спросить, куда тебя поселили. Так и узнала адрес. Мог бы, кстати, и сказать, что переезжаешь. – продолжая улыбаться, она подняла перед собой бумажный пакет. – Я принесла покушать. А то ты вечно забываешь о себе и ходишь голодный. Не удивлюсь, если и сегодня весь день ничего не ел.