– Ой, да ладно! – встрял Юрий. – Просто почуял, что преступники не опасные, и не упустил шанса прослыть героем. Хитрожопый говнюк!

– Да нет же! Там серьёзная была ситуация! – ответил Камиль, снова начиная раздражаться из-за того, что его перебивают. – Эти чокнутые до него уже пристрелили другого заложника. Прям пулю в голову всадили. – пальцами изобразил пистолет у виска. – А потом и Никиту чуть не кокнули, когда он попал к ним в заложники.

– Ну и как он тогда выкрутился?

– Выхватил пистолет у одного и уложил его. Бам! Выстрелил, не думая. А в следующую секунду бам! Второго тоже прикончил на месте.

– Да уж! Даже Юра не такой чокнутый! – выпалил кто-то.

Юрий его слова воспринял как оскорбление.

– С чего это?! Думаешь, я преступника не смогу подстрелить, если будет надо? – возмутился он.

– Ну, сколько ты уже в полиции? Хоть в кого-то ещё стрелял?

– Да как-то шанс не выпадал. Я-то в КВР не работаю! Я обычный полицейский, который за каждый выстрел заполняет гору отчётных бумаг!

– Вот и я о том же! – оживлённо вставил Камиль и, довольно улыбнувшись, сделал глоток со своего бокала. – Вы как хотите, а я собираюсь в органах карьеру строить! А дело пойдёт быстрее, если Никита Геннадьевич замолвит за меня словечко.

– Ну, малой, вижу, ты не такой уж глупый, каким казался. – ответил ему кто-то из более старших.

Юрий был другого мнения.

– Ты всё такой же. – ухмыльнулся он. – В училище к преподам подлизывался ради пятёрки, щас решил под КВР-щика постелиться.

– Да пошёл ты! – не выдержал Камиль.

– Да ладно, я ж шучу! – оправдался Юрий.

Камиль его оправданий не принял. Но и не ответил. Вместо этого он демонстративно ушёл.

[1] Зелёный в данном контексте означает молодой и неопытный.

Весь вечер Никита просидел в тёмном углу за бумагами. Он внимательно прошерстил тринадцать папок с уголовными делами по всем тринадцати убийствам Люцифера, ничего нового не нашёл и начал по новой – с первой папки.

Что-то упускается. Он был уверен – что-то упускается.

Никогда не бывает так, чтобы полицейские отчёты отражали точную картину происходившего. Свидетель что-то скрыл или забыл; полицейский невнимательно заполнил бумаги, одним глазом уходя в сон после тяжёлых будней; какую-нибудь изъятую при обыске улику впоследствии посчитали неважной и исключили из числа вещественных доказательств…

Что-то всегда упускается.

Взять только «Увертюру» Вагнера. В отчётах не сказано ни слова о том, что Люцифер слушал эту музыку как минимум при одном убийстве. Но в этом нет вины полицейских. Никита знал: вся вина на свидетеле. Он слишком поздно вспомнил эту деталь. И, возможно, не вспомнил бы, если бы спустя двадцать лет Люцифер снова не убил и КВР не возобновил бы дело.

Никита потёр уставшие глаза, вздохнул и снова открыл первую папку.

Живот беспомощно заурчал. Никита попытался вспомнить, что у него есть в холодильнике – как всегда ничего. Два последних замороженных блинчика с мясом он съел утром, и после этого в его желудок не попадало ни крошки. Ничего страшного, желудок подождёт! Пару месяцев назад врач «поставил» ему гастрит, предупредив о скорой язве, если он не начнёт следить за здоровьем, но разве это важно, когда на кону стоит поимка Люцифера?

Он мог бы поручить бумажную волокиту с делами серийного убийцы кому-то другому. Поручить по каждому делу выписать в отдельный блокнот важные детали, список вещественных улик и все мелочи, отличающиеся от отчёта к отчёту, а потом сравнить, как менялись эти детали с каждым пересмотром дела и с каждым актом приёма-передачи вещественных улик[1]. Эти дела столько раз передавали с одного участка другому, и по каждому отдельному убийству составлялось столько отчётов, что наверняка в них что-то выпало.