– Знаешь, каково испытывать проклятый зуд, когда невыносимо чешется где-то, особенно внутри, а избавиться от него не можешь? Вот и у меня сейчас руки чешутся до костей. Кожу готов содрать – так хочется прихлопнуть тебя, как поганую надоедливую муху.

– Так за чем же дело стоит? Чего медлишь? Что останавливает? – все с тем же каменным безразличием отозвался Уден, уронив голову набок и спокойно уставившись на главаря.

– Кто. Они. Они меня останавливают, – проревел Манрид, наклоняясь к парню и указывая куда-то на дверь, – и тебе следует быть благодарным. Твоя жалкая шкура ничего не стоит, но ты, похоже, в любимчиках у удачи, раз она спасает уже который раз. Будь все иначе, то уже давно захлебнулся в своей крови. Проклятье, ты настоящий везунчик! – перемены в настроении рыжебородого становились все острее и заметней, будто два разных человека поочередно являли себя миру. Главарь поднялся на ноги и принялся расхаживать по подвальной «темнице», с азартом посвящая приспешника в происходящее. – Я тут потолковал с теми, кого ты привел, знаешь ли, стало любопытно, что за мусор пригрелся у меня в логове. Но нет, оказалось, стоящие люди, не отребье безрукое, и головы есть на плечах, у одних даже имеются хоть и мелкие, но надежные связи в Хиддене, а это пригодится. Почти все умеют обращаться с оружием, а такие мне и нужны, особенно сейчас. Даже тот сопляк, который бахвалится, что отменный вор, может держать в руках лук. И где же ты их нашел?

– Кого где. Одного – в придорожном бараке для бедняков, других – в безымянной поселковой дыре, они как раз искали работенку. На тех троих, у которых связи, наткнулся у старой развилки, где обычно останавливаются караванщики. А вот карманник подвернулся под руку совершенно случайно, когда пытался обчистить… меня.

– Что? Отменный вор, ловкач, который попался, как дурак? – Железный Кулак гоготнул, брызнув слюной, и с отвращением посмотрел наверх. – Если бы он знал, к кому полез в карман, то был бы осмотрительнее. Ладно, пускай пока расслабятся, думают, что все улажено, а я буду следить за ними, наблюдать за каждым. Теперь твоя жизнь полностью зависит от них, и если кто-то выкинет чего такого, что мне не понравится, если кто-то решит подставить меня, то уже точно снесу твою поганую головешку. Ты будешь отвечать за тех, кого притащил, собственной шкурой.

– Конечно. Как скажешь.

Железный Кулак еще раз смерил недовольным и брезгливым взглядом Удена, затем обошел подпорки и обрезал веревки, сковывающие парня. Тот, не произнеся ни слова, расправил плечи и потер запястья, разгоняя кровь в затекших руках.

– У нас сейчас нелегкие и паршивые времена, но скоро они закончатся. Надо перемолоть кое-что, проверить и собрать вещички. И вам всем, – рыжебородый несколько раз ткнул пальцем в грудь Удена, – придется постараться, чтобы не напороться вот на это, – он снова продемонстрировал кинжал.

Манрид обожал показывать при любом удобном – и не очень – случае, что для расправы у него есть не только голые руки, которыми он любил пользоваться не меньше, чем оружием. И он считал, что нет ничего лучше, чем видеть и чувствовать, как то, что дано от природы и с рождения, забирает чью-то жизнь.

– Что, вылазка? Сваливаем куда-то? Удалось узнать что-то важное? – посыпались вопросы, однако звучали они так, словно за ними ничего не крылось, ни малейшего искреннего интереса.

– Да. И от того, как решим вопросы и провернем дело, зависит наша свобода и останутся ли при нас наши головы. Надо добраться до дороги Старейших – она нас выведет прямиком к кучке мразей, с которых я собираюсь потребовать должок.