Постучав, приоткрыла дверь:

— Эдуард Соломонович, вызывали? 

Главврач поднял на неё угрюмый взгляд и молча кивнул на стул, удерживая плечом телефонную трубку. 

Вера присела на краешек табурета, нервно теребя пальцами уголок форменной бледно-голубой рубашки. Она не была робкого десятка, забитой или зажатой, но в кабинете этого властного мужчины всегда терялась.

Украдкой взглянула на начальника: чуть за шестьдесят, коротко стриженные седые волосы, кустистые брови, густые усы, переходящие в стильно оформленную бородку. На безымянном пальце тонкое обручальное кольцо. 

Все в больнице знали, что Эдуард Соломонович – страшный крохобор и взяточник, но вслух он это брезгливо порицал, запрещая брать денежные вознаграждения от благодарных пациентов и их родственников. Звучало это смешно, особенно если учесть, что совсем недавно Покровский припарковал на больничной стоянке новенький БМВ последней модели, и все без исключения знали, на какие шиши он его приобрёл. Знали, но, конечно, помалкивали. Наживать врага в лице руководства никто не хотел.

Положив трубку на рычаг, главврач сцепил крупные пальцы в замок и внимательно уставился на Веру. Взгляд скользнул по мочкам ушей, шее, ниже…

Он знает. Он точно знает, — мелькнуло у неё.

Словно очнувшись, Эдуард Соломонович перевёл глаза на её хорошенькое лицо и вдруг улыбнулся. 

— Вера Леонидовна, Верочка… Вы какая-то бледненькая, гемоглобинчик бы проверить не помешало.

— Благодарю за заботу, но я совершенно здорова, совсем недавно мы проходили плановый медосмотр, — вежливо поблагодарила она и ответила на улыбку.

И чего он медлит? Говори уже, старый конспиратор! 

— Я слышал, что помимо работы в нашей больнице вы ещё подрабатываете где-то…

Вот, уже ближе к делу.

— Да, официанткой в круглосуточном ресторане. Несколько лет назад мы с мамой взяли квартиру в ипотеку, приходится крутиться, сами понимаете.

— О, да, это да, нынешние цены просто космические, — понимающе закивал Покровский. 

Кто бы говорил! Цена за его БМВ полностью бы покрыла остаток долга за их квартиру. Если у него автомобиль такой, то она даже не бралась представлять, в каких хоромах он проживает. 

Эдуард Соломонович закончил играть роль понимающего дядюшки и вперил в неё пристальный взгляд:

— Вот как раз по этому поводу я вас и позвал. Есть у меня для вас одно заманчивое предложение…

Вера внутренне напряглась. К чему это он клонит?

— Один мой, скажем так, знакомый – очень уважаемый в городе человек – ищет сменную сиделку для своей жены. Женщина вышла из долгосрочной комы, думаю, вы понимаете, в каком она сейчас состоянии… 

Конечно, Вера понимала. В девяноста пяти случаях из ста люди, вырванные из цепких лап комы, неизбежно переживали апаллический синдром, или простым языком – впадали в вегетативное состояние. Люди-овощи – как бы ужасно или цинично это ни звучало. Это страшно, это вечная боль для родных и близких. Уж лучше смерть, чем смотреть на мир стеклянными глазами, питаться через трубочку и ходить под себя. 

— Сочувствую вашему знакомому и бедной женщине, но, Эдуард Соломонович, если вы хотите предложить мне ухаживать за больной, то, боюсь, я вынуждена отказаться. Я никогда…

— Верочка, ну ведь вы даже не выслушали условия, не узнали, сколько он согласен платить, — Покровский неспешно поднялся и, заложив руки за спину, медленно заходил по кабинету. – А я хочу вам сказать, что человек он очень щедрый, да и работа не такая уж и пыльная: ставить по часам ноотропы и нейропротекторы, кормить через зонд, ну... и ещё там по мелочи. Дома у них есть всё оборудование, по последнему слову техники.