глаза, понимаете? Олега! Ошибки быть не может!

Юлия Николаевна слегка наклонила голову набок и заговорила вкрадчивым тоном. Слишком мягко, как обычно говорят с теми, кто не дружит с головой. 

— То есть ты хочешь сказать, что муж твоей пациентки – это и есть Олег? Что он перевоплотился, или сделал пластическую операцию, или…

— Господи, ну, конечно, нет! Я же не сумасшедшая! – не на шутку вскипела Вера. – Это его глаза, но это не он! Да и к тому же, мёртвые не оживают. 

Изящная бровь Новиковой выгнулась вопросительной дугой.

— Олега убили в тюрьме. Произошла поножовщина, он ранил сокамерника, и тот убил его его же оружием, — Вера невесело ухмыльнулась. – Признаюсь, иногда я желала ему смерти, но когда его не стало, испытала чувство вины. Будто он умер из-за меня. 

— Ты не думала о том, что намеренно нашла в образе этого мужчины общие черты с обидчиком из прошлого? Что ты испытываешь к нему – мужу своей пациентки? Злость, агрессию, может быть, жалость?

Вера пожала плечами, вспомнив его прикосновения в тёмном коридоре, его жгучие взгляды… Вспомнила его чётко очерченные губы и краешек татуировки из-под расстегнутого ворота рубашки. Тело окатило предательским жаром. 

— Я боюсь его, и в то же время… — она вновь протяжно выдохнула и опустила лицо на ладони, с силой массируя виски. — Нет, наверное, я всё-таки схожу с ума. Я вижу в лице живого человека черты мёртвого. Я не хочу видеть их, но вижу! Меньше всего мне хотелось бы, чтобы именно он напоминал мне Олега, но он мне его напоминает, чёрт возьми!

Юлия Николаевна открыла тощую карточку и деловито сделала пару заметок. 

— Ты принимаешь сейчас какие-нибудь препараты?

— Хотите сказать, что я ловлю глюки? 

— Вера, я просто хочу во всём разобраться, пожалуйста, помоги мне это сделать, — мягко произнесла психотерапевт. 

Донская закрыла глаза, осознавая, что это провал. Прийти сегодня сюда было в корне неверным решением. Если раньше ей просто казалось, что она тронулась умом, то теперь она в этом была практически убеждена. 

Слова мозгоправа в этот раз не помогли, а только ещё больше запутали.

Получив рецепт на сильнодействующее снотворное и талон на следующий приём, Вера вышла в нарочито жизнерадостный коридор. Тошнотворно-весёлый. 
Мазнув взглядом по сидящей напротив кабинета анорексичке, бросила талон в урну и уверенно двинулась к лифту. 

В этот раз она сама должна разобраться в своей голове.

***
К вечеру температура резко упала до нуля, превратив остатки снега в грязную жижу. Не обращая внимания на промокшие ноги, Вера шлёпала по чвакающим лужам и, подойдя к знакомой пятиэтажке, подняла голову вверх. В окне, под самой крышей, уютно горел свет, заметив её, Сашка приветливо помахал рукой. 

Губы растянулись в улыбке. Не наигранном оскале, а самой настоящей улыбке. Живой, искренней.

Здесь ей всегда рады. Здесь её всегда ждут.

Знали бы они...

— Здравствуй, Верочка, замёрзла? – Мария Тихоновна широко улыбнулась, принимая пальто из рук гостьи. 

— Нет, там сегодня сыро, но тепло, — осмотрелась по сторонам. – А где…

— Тоже мне – зима, да?

Вера обернулась: в дверном проёме нарисовался Сашка. Светлые вихры торчали в разные стороны, два бездонных озера смотрели с неподдельным обожанием. 

— Я рад, что ты снова выкроила для меня кусочек своего драгоценного времени.

— Сынок, ты бы хоть побрился – гости же, — по-доброму пожурила Мария Тихоновна, но Сашка только лишь отмахнулся:

— Верке нравятся бруталы, да, Вер? Мам, мы ко мне в комнату! Не ломись. 

Жемчуг белоснежных зубов вскружил голову. Настоящий красавец!