В отечественной историографии проблема вечевых сходов получила неоднозначную оценку. В соответствии с указанными выше взглядами на характер Древнерусского государства вечевые сходы рассматривались либо как отмирающий институт родового строя (Б.Л. Греков), либо как аристократический орган политической власти земельной боярской аристократии (В.Л. Янин) [57, 4]. В современных исследованиях прослеживается некоторое сближение с концепцией крупнейшего исследователя вечевых традиций XIX в. В.И. Сергеевича, по крайней мере в вопросах о возможности участия в городских собраниях социальных низов [58]. В работах крупнейшего исследователя новгородских древностей, археолога, академика В.Л. Янина выводы о замкнутом аристократическом характере вечевых сходов основывались на совпадении размера «Ярославова дворища» (места проведения вечевых сходов в Новгороде) с указанием некоторых западных источников на новгородский совет знати (300 золотых поясов) [59]. Логика В.Л. Янина состояла в том, что демократический характер собрания определяется возможностью всех новгородцев принимать в нем участие. Для А.Г. Кузьмина значение имела именно система многоуровневых собраний и возможность делегирования. С учетом административного деления Новгорода такая система создавала условия для объективного выражения мнения большинства населения города, даже если в собрании принимали участие всего 5 человек (по количеству новгородских концов). В нашем распоряжении практически нет источников, которые бы могли внести окончательную ясность в эту проблему. Их косвенный «нарратив» всегда будет оставлять пространство для различных интерпретаций. Всестороннее изучение древнерусских источников привело А.Г. Кузьмина к мысли, что система многоуровневых собраний предполагала, видимо, и разграничение сфер компетенций [53, 15–16]. Вече союза племен не вникало во внутренние проблемы племени, а сходы последнего – в проблемы общины. Видимо, не случайно наиболее явные и яркие известия древнейших летописей о вечевых сходах так или иначе связаны с обострением внешней угрозы. Это события 978 г. в Киеве, 997 г. в Белгороде и др. Но снятие социальных противоречий на своем уровне в их функцию, безусловно, входило [1, 31].

В более поздний период союзы племен распались. Община стала меньше и компактнее. В период феодальной раздробленности город с прилегающим к нему сельским округом (что соответствует прежнему племени восточных славян, во главе с городским собранием) налаживал диалог с князем и его дружиной. Весь домонгольский период истории между князем и вечем идет борьба с переменным успехом, хотя перевес «Земли» вполне заметен по имеющимся источникам.

Созданный А.Г. Кузьминым концепт открывал новые горизонты перед отечественной наукой и последовательно реализовывался в последующих трудах ученого и отчасти его учеников [60]. Ряд научных проблем, поставленных в трудах А.Г. Кузьмина, нуждается в дальнейшем изучении.

Важно учитывать, что А.Г. Кузьмин, не идеализируя «политическую надстройку», настойчиво подчеркивал позитивную роль государства и княжеской власти. «Государство выполняет прогрессивную роль, закрепляя разделение труда на значительной территории. <…> К тому же и самые реакционные режимы способны выполнять в чем-то конструктивную роль, поддерживая, скажем, порядок на улицах, борясь с разбоями и т. п.» [53, 8]. Положительная роль княжеской власти в период Киевской Руси связана с целым комплексом ее мероприятий по созданию укрепленной линии обороны на границе со степью и организацией независимого княжеского судопроизводства [61]. Конечно, степень эффективности всего того прогрессивного, что несет переход к государственным формам общежития, как уже говорилось, во многом определяется способностью общества к организации общегражданского контроля над властью. Очевидно также и то, что результативность взаимодействия «мнимого» и «истинного» государства зависит от множества факторов. В отличие от рассуждения о классовых или бесклассовых государствах А.Г. Кузьмин указал на пути происхождения жесткой социальной дифференциации не в формате «классового раскола», а в зависимости от принципов социального структурирования народов в первобытную эпоху. Без учета этих особенностей процессы генезиса государственности не могут быть поняты в принципе. Вытекает из этого и другой, методологически не менее значимый вывод: причины образования государства всегда лежат в общественных противоречиях, однако социальный конфликт, ведущий к его возникновению, далеко не всегда принимает классовый характер. Классы неизбежно возникают с появлением самого государства. И тогда граница их обособления может не выходить за пределы противостояния общества и власти.