Месяц шел за месяцем.

Линда хоть и ругала меня на чем свет стоит, всякий раз, когда я делала что-то не так, по сути, была женщиной незлой. Я очень старалась угодить ей: делать все вовремя и как следует, не разговаривать с гостями купца и с самим купцом, ходить тихо и быть как можно более незаметной.

Иногда, примерно раз в месяц, когда у нее было особенно хорошее расположение духа,, она с торжественным видом дарила мне маленькую шоколадную конфету.

— Вот, держи, — говорила она с улыбкой, протягивая мне лакомство, — ты была хорошей девочкой. Будь такой же хорошей и впредь.

— Спасибо, тетя Линда, — тихонько отвечала я, с благодарностью сжимая в ладошке конфетку.

— Только не вздумай задирать нос, — мгновенно изменившись в лице,, сказала Линда, — если что будет не так, вместо конфет получишь только розги. Ясно тебе?

— Да, хозяйка, — скромно произносила я, соблюдая этот небольшой ритуал.

После этих слов я должна была поклониться и неслышно удалиться в маленькую комнатку на чердаке, которую мне выделили.

Но в этот раз кое что пошло не по плану.

— Сегодня наш любезный хозяин Джаэд должен привезти девушку в наш дом. Слышишь?

— Девушку? — спросила я несмело.

— Да, представь, это пакостное отродье теперь будет жить в нашем доме. Я не обсуждаю решения нашего любезного хозяина, но лучше бы он потратил эти несметные деньги на что-то более подходящее. Подумать только, они ловят этих уродцев и отрезают им крылья. И люди платят за этих существ огромные деньги.

Она сказала слово «существа» с особым презрением, и тут же спохватилась, что говорит лишнее при ребенке.

— Ты чего тут уши греешь? — крикнула она на меня, замахиваясь поварешкой, — стоило тебя похвалить, как ты сразу пакостишь, мерзавка?

— Я не грею уши, тетенька, — вскричала я, — я даже не слушала, что вы говорили.

Я закрыла уши руками, показывая, что ее слова, сказанные до этого, для меня полная загадка.

— Ладно тебе, — смягчилась Линда, очевидно, заметив, что сама начала со мной откровенничать, вместо того, чтобы отпустить, как она делала это всегда после нашего ритуала одаривания.

Я как мышка двинулась к себе, но Линда остановила меня в дверях окриком:

— Не вздумай с ней разговаривать, поняла меня? Под страхом смерти не смей.

— Да, тетенька, — отвечала я.

Я мыла пол на втором этаже уже час, и до того увлеклась этим процессом, что даже не заметила, как она появилась в доме.

Я пошла в очередной раз менять воду, напевая про себя какую-то песенку, и совершенно отвлекшись, едва ли не столкнулась с ангелом на лестнице, чуть не опрокинув на дорогой ковер ведро с грязной водой.

За такое меня бы точно убили, потом наказали, а после убили еще раз.

Она схватила меня за руку, чтобы я не упала. Я посмотрела наверх и застыла, глядя в ее невероятные глаза.

— Девочка, осторожнее, — сказала она с улыбкой, — так можно и убиться.

Мое дыхание перехватило, настолько она была прекрасной, настолько чудесное и открытое лицо было у нее, как будто она спустилась ко мне с неба, чтобы забрать меня отсюда.

— Вы девушка хозяина? — тихонько спросила я, и тут же спохватилась, вспомнив, что мне нельзя с ней разговаривать.

— Девушка? Этого мерзкого жирного скота? — с презрением сказала она, и я до крайности смутилась, услышав из ее уст такие грубости.

— Простите, — сказала я, намереваясь побежать дальше, помятуя о запрете Линды на разговоры.

— Постой, — она мягко взяла меня за руку, — скажи хотя бы, как зовут тебя?

— Милли, — скромно пробормотала я, и ловко вывернувшись из ее мягкой хватки, побежала дальше, пока мне не влетело от хозяйки.