— Так я об этом и говорю, — не стал спорить Пепел, отправляя в рот последний кусок. — Все, готово, убрал. Хороших вам снов.

— И очень, очень спокойных, — добавил он через минутку, когда со стороны постели послышалось ровное похрапывание. — Зря, что ли, я о вас так заботился?

После чего уже без опасений дошел до сундука, откинул крышку и потянул к себе тубус, приглядываясь к наляпанной на него кем-то из «секретарей» печати.

— Та-ак... Посмотрим, что там у нас интересного. Кроме мышки, разумеется.

Внимательно осмотрев футляр со всех сторон, Дари скептически хмыкнул и потащил его ближе к яркому светильнику над столом.

— Н-да... И это называется профессионалы? Учить вас еще и учить...

Не прекращая бурчать под нос, он поднес печать ближе к горячей лампочке и, немного подержав над ней, ловко сковырнул ножом для масла.

— Вот так пока.

Но едва взялся за крышку, спящий атташе вдруг завозился, заставив его замереть.

— Мальчик... Ма-альчик... — пробормотал тот, не открывая глаз, и повернулся на бок, свесив руку с края постели.

Пепел, выждав пару секунд, без стука опустил упаковку с бумагами на стол, скользнул к кровати и, присев перед ней на корточки, осторожно подул спящему на лоб.

— Тш-ш-ш... Спокойно... Все хорошо...

Господин Шунерутли немедленно в это поверил, почмокал губами и опять задышал ровно и глубоко. А Дари не удержался и едва слышно хихикнул:

— А ведь с дамами я, похоже, погорячился. Кажется, все-таки не для них вы такой надушенный ходите, ой, не для них...

Зато теперь стало понятно с чего вдруг столь живое участие в судьбе некоего молоденького инженера. Вопросов нет, как говорится. Да и кое-какие сомнения насчет излишней доверчивости опытного вроде господина отпали тоже. Но это если он действительно не ошибается и не возводит напраслину на честного и непорочного во всех смыслах господина Шунерутли...

Убедившись, что снотворное сработало и просыпаться атташе больше не планирует, Пепел занялся, наконец, бумагами. Прихватив со стола еще и опустевшую посудину из-под чая, он устроился на коленях посередине купе, распечатал тубус и, наклонив, осторожно тряхнул, тут же накрыв вывалившуюся из него ошалевшую мышь перевернутой чашкой. Следом из картона выпорхнула пара погрызенных и размочаленных по краям клочков бумаги.

— Что-то плохо ты старалась, подруга, — скептически оценил он размер диверсии. — Сытая, что ли? Ладно, посмотрим, что там у нас...

Развернув рулон, Пепел испытал острое разочарование: увы, но ни к профилю крыла, ни к самолетам вообще эти чертежи отношения не имели. Хаотичная россыпь малопонятных значков, связанных одиночными или двойными линиями, походила скорее на нечто, имевшее отношение к электричеству, а не к механике.

Н-да, в этот раз не повезло. Приходилось признать, что с лету решить вопрос с украденными бумагами не вышло, их поиск придется продолжать. Но сворачивать и убирать рулон обратно Пепел тоже не спешил, присев с ним на диван и задумавшись.

Несмотря ни на что оказавшиеся в его руках чертежи были, несомненно, очень ценными: именно их, Дари был в этом уверен, господин Шунерутли и сопровождал сейчас. А поскольку делал он такое крайне редко и лишь в особых случаях... В общем, Пепел решил, что этот «особый случай», несомненно, стоит пристального внимания с его стороны.

Итак, что мы тут имеем? Три больших, чуток погрызенных листа с практически одинаковыми схемами — если особо не присматриваться, разница между ними почти незаметна. Причем схемами очень специфическими, разобраться в них ему оказалось не по силам. Эх, Рин бы сюда, вот она бы точно сообразила, что здесь к чему... Но мысли о девушке он быстро отогнал: для этого сейчас не время и не место, он и так в последние дни думает о ней почти непрерывно.