Одна из них прошипела слова сочувствия, адресованные всей семье, вынужденной терпеть и содержать взбалмошную девчонку. Вторая подхватила, эхом повторив слова первой. Третья отличилась оригинальностью и выдала тираду на тему судьбы бедной Алевтины, которая никогда не выйдет замуж. Потому что не возьмут. Потому что…

Слушать это было невыносимо. Отчего-то меня задели их слова. Они не касались меня, моей семьи или друзей, репутация которых была важна, но все же… Испытав неприятное и незнакомое до этого чувство тревоги за постороннюю девушку, я скривился и отошел в сторону. Игнорировать сплетниц, танцы и весь этот бедлам. И тут…на расстоянии нескольких метров, передо мной проплыло изумрудное платье. Тот самый силуэт, который я мог бы узнать из тысячи. Гостья обернулась, чтобы бросить на меня прощальный взгляд, но перегородивший дорогу официант не дал мне разглядеть ее лица.

По мокрой спине струились капли пота. Здесь было жарко. И очень нервозно. Я не видел Анну со дня нашего развода, а точнее еще раньше, потому что на развод так и не пришел, доверившись адвокатам и Максу. И теперь, стоя в душном переполненном зале, судорожно искал ту, которую сам выгнал меньше года назад. Гадал как идиот: она или нет.

Хоть бы нет…

Из оцепенения меня вывел легкий удар по плечу. Отец Тины стоял рядом и держал в руках две стопки с прозрачной жидкостью:

- Вижу, вы развлекаетесь? А я к вам по простому, без всякого, вот, - он протянул одну из стопок мне, - давайте выпьем за то, чтобы этот сложный день поскорее закончился, а наша сложная жизнь продолжалась как можно дольше.

- Борис Сергеевич, - я разочарованно втянул носом воздух, - Спасибо вам за гостеприимство. Но тут я откажусь, я не пью. Никогда и ни при каких обстоятельствах.

Это было правдой только наполовину. Вернее было бы сказать « я больше не пью», но я решил не утруждать незнакомых людей такими подробностями.

- А ты и не пей, но стакан в руках подержи, пока старик тост говорит. – Его чуть осуждающая улыбка не скрылась от меня. Не скрылось и другое. Незнакомка в изумрудном платье материализовалась в конце зала, прямо за колонной. Она будто бы играла со мной, выглядывая и прячась обратно. Как ни старался, я не мог разглядеть ее лица.

- Борис Сергеевич, скажите, девушка в зеленом платье, такая, с каре, вы не знаете, кто она?

- В зеленом? – Он задумчиво почесал переносицу, один в один как делала Тина. – Даже не знаю о ком ты, я таких тут не видел.

Отлично, теперь у меня появились галлюцинации. Вернее было сказать «у меня появились галлюцинации…опять».

Я зажмурился так, что глазам стало больно. И, не глядя вперед, руководствуясь одной лишь памятью, протянул руку и нащупал стопку. Сладковатая жидкость в три глотка растворилась в желудке, минуя вкусовые рецепторы. Не наркотик, а лекарство. Лишь бы не видеть тени своего прошлого.

Никакой привычной теплоты, разливающейся по телу. Вязкая сладость на языке - и ничего больше. Ни легкости, ни тяжести, ни дурманного тумана, на который я так рассчитывал. Недоверчиво покрутив рюмку в руках, я разочарованно выдохнул. Борис Сергеевич, с любопытством ожидавший моей реакции, воспринял это молчание по-своему и подал официанту знак рукой. Тот быстро подсунул мне новую порцию лекарства. Я повторил нехитрый жест, залпом выпив все до последней капли. Теперь уже я принялся искать мальчишку, чтобы третья рюмка принесла такую необходимую мне легкость. И снова ничего.

- Сынок, на этом, пожалуй, перерыв. Ты ведь и не ел сегодня ничего. – Скобеев забрал из моих рук пустую посуду. Следующим жестом он выудил из цветного покрывала, окружившего нас, белый лоскуток, который, при ближайшем рассмотрении, оказался его дочерью Алевтиной. Я огляделся. Тканевые обертки, вращающиеся вокруг меня, трансформировались в людей со смазанными лицами, как в каком-то кино.– Дочка, последи за нашим гостем. Боюсь, я не учел особенностей его организма. Если будет плохо, позови меня.