— Это они, моя госпожа…

Этим словом она выразила всю ненависть, негодование и презрение. Воины Дракона. Говорили, что после них остается выжженная земля. И горы трупов. А ещё… Что дракон настоящий, невыдуманный. Хотя многие люди короля пытались убедить нас в обратном. Сотни лет никто не видел этих летающих змиев. Сотни лет их пытались безуспешно найти на утёсе Скорби.

От одних воспоминаний волна тошноты подкатила к горлу. На мгновение зажмурилась и мотнула головой, сдерживая слёзы. За семь лет боль не унялась.

— Вам нужно бежать, госпожа!—  холодные руки Амелии впились в мои плечи. Девушка торопливо накинула на меня халат и теперь поправляла широкие полы. —  Бежать сию же минуту!

Тяжело сглотнув, хмуро посмотрела на служанку:

— Где…—  язык с трудом ворочался. Называть Моргвата «мужем» было оскорбительно. —  Где король? 

— Он ещё ночью со своими людьми отправился в Эллес, за подмогой.

Ну да… Он отправился спасать свою шкуру, трусливая скотина!

— Как это благородно с его стороны.

Такую колкость Амелия заметить не могла. Она поджала губы и предпочла промолчать. Только мне все оскорбления сходили с рук: Моргват меня запер в золотую клетку. Я нужна ему живой. Как странно обернулась судьба…

Теперь другая боль, затаённая, личная, тугой пружиной впилась в рёбра, мешая дышать. В голове лихорадочно метались мысли.

— Амелия, принеси моё лучшее платье. Если король нас… оставил, тогда королева встретит захватчиков с поднятой головой!

На это она ничего не возразила. Только поклонилась, утешающе сжала мою руку и бросилась вон. Да и что она могла сказать? В Фарсоне все понимали:  сдержать такую мощь, такую грубую животную силу людей у нас не хватит. Моргват увёл с собой едва ли не последних бойцов, оставив город беззащитным. И тут мой… супруг разыграл меня как удачную карту: меня головы вряд ли лишат, но на Моргвата такая милость не падёт.

Убедившись, что Амелия вышла, я запахнула халат, подвязала его широким поясом и кинулась к письменному столу. Он весь был завален бумагами. Но напрасно я писала послания последним друзьям в надежде на их поддержку. Настали такие чёрные времена, когда каждый сам за себя.

Я отыскала чистый лист бумаги, села на стул и открыла полупустую чернильницу. Торопливо скрипя пером, написала буквально две строчки. Присыпала песком чернила. Томительные мгновения ожидания превратились в пытку. Звук горна становился громче, мне даже начинало казаться, что земля сотрясается от чего-то слишком мощного.

Смахнула песок, пробежалась глазами по короткой записке и сложила лист бумаги вчетверо. Прислушалась к шуму за дверью и подбежала к шкафу. Возле него была тайная панель. Нажав на неё, я открыла узкий проход, ведший к сигнальной башне. Там, в одной из пристроек, была голубятня. 

Подхватив рубашку и полы халата, взбегала по лестнице. 

Главное —  успеть отправить послание. 

Жемчужина, моя любимая голубка, сидела в просторной клетке и вопрошающе смотрела на меня своим любопытным оранжевым глазом. Я не тратила время на ласку и любезность. Открыла дверцу, сунула сложенную бумагу в крепление на лапке и подхватила птицу, унося её с собой.

Путь обратно дался тяжелее. Когда я вновь оказалась на балконе, за крепостной стеной колыхалось море стягов. Захватчики почти ворвались в город.

— Жемчужина,—  шепнула ей и прошлась пальцем по изящной шее, —  лети к нему. Лети!

Отпустила птицу, с тревогой наблюдая за ней. Выпускать её с башни было слишком рискованно. На сердце стало легче, когда голубка превратилась в крошечную точку на небе.