Мы направились к дому Михал Потапыча. Небольшая землянка с огородом и несколькими ульями. Подождали его минут двадцать.

— Ох, умаялась наконец... Пойдемте, чаю облепихового заварю... — медведь пустил нас в избу.

Из сеней мы вышли в комнату, просторную с печкой, скамьями и столом. Ловко управлялся медведь с утварью, хоть и лапы у него были здоровенные. Растопил он самовар и разлил по кружкам. Дивный аромат разносился по избе.

— Замучила тебя Машенька? — вздохнул клубок.

— Сама она замучилась. Бедняжка. Что б черти меня подрали... — вздохнул медведь, — поделом мне...

— Ну, если порассуждать, то в ее смерти виноваты мужики с камнями, — вдруг встряла в разговор я. Санька ткнул меня в бок.

— Да нет... я виноват, — сел на скамью мишка.

Я осторожно подвинулась к нему и облокотилась. Санька в ужасе наблюдал за происходящим. Теплая и мягкая шерсть обволокла мою руку, и я уткнулась в него лицом.

— Хороший ты Михал Потапыч и совсем не страшный.

Санька дернул меня и усадил подле себя. Он с осуждением смотрел на меня и стиснул мою руку, что бы я не смогла отодвинутся.

— Ты чего творишь?! — шепнул Санька, — он же тебя сожрет.

— Дурак ты, Санька! — вздохнула я.

— Потапыч, ты что-то говорил про вещицу диковинную, — сказал клубок.

— Точно! Эх, я старый хрыч, запамятовал.

Медведь подошел к сундуку и достал оттуда зеркало в резной оправе.

— Это волшебно зеркальце? — восторженно воскликнула я.

— Оно самое. Держите.

— Благодарствуем, — поклонилась я, отведя руку в сторону, — чем отплатить тебе за добро твое? — Санька ударил по лицу рукой.

— Серьезно? Ты теперь разговариваешь как в русской-народной сказке? — тихо сказал он.

— Не мешай, — буркнула я, — в образ вживаюсь.

— Окей! — развел руками Санька и отошел от меня.

— Да чем вы мне помочь то можете! Все у меня есть, кроме покоя, на старости лет, — вздохнул Мишка и взглянул в окно, — ступайте, вон Машенька бежит, вас еще изводить начнет, — махнул лапой Потапыч.

Мы вышли из избы и продолжили свой путь. Но на душе было тяжко. Жалко было и Потапыча и Машеньку.

— Не правильно это как то, — резко остановилась я.

— Что неправильно? — обернулся ко мне Санька.

— Ну, Михал Потапыч нам зеркальце подарил... А мы? А как же отплатить добром за добро?

— Идем уже, добрая ты моя душа. Тебе же сказали, ничего ему не надо, — потянул за руку меня Санька.

— Кроме покоя, — задумалась я, — помнишь мы изучали...

— Что?

— Неприкаянные души, — осенило меня.

— И? — не понимая намека сказал Санька.

— Надо Машеньке помочь обрести покой! Её надо упокоить! Клубок!

— Чего? — встрепенулся клубочек.

— Домовина поблизости есть?

— На окраине леса.

— А, где Машеньку похоронили?

— Где ее Патапыч повалил, там и схоронили.

— А что ж в домовину не отнесли?! — возмутился Санька.

— Так медведя сельчане боялись. В лес два месяца не ходили. Сам Потапыч и схоронил.

— Покажешь, где останки, — засучила рукава я, — а ты Санька иди к Потапычу за лопатой.

— Марусь, — обескураженно смотрел на меня друг, — я надеюсь ты не хочешь...

— Именно это я и хочу. Сразу двоим поможем. Машенька покой обретет, и мишка спокойно заживет.

— Ты меня пугаешь... — встал как вкопанный Санька.

— Иди давай... ждем тебя.

Санька ушел за лопатой, а я осталась его ждать с клубком. Он быстро вернулся и клубок показал нам дорогу к дубу вековому, около которого росла малина дикая.

— Вот здесь, в кустах, — грустно сказал клубочек.

— Рой Сань.

— И куда ты останки складывать будешь?

— В подол.

— А вы уже такое делали? — спросил недоверчиво клубок.

— Ездили на раскопки пару раз еще на третьем курсе, — сказала я.