— Значит, не можешь? Ладно, завтра Вайю отпустят, и на рассвете следующего дня тихонько снимемся. Со стражниками договорюсь.

— Э… Я, может, чего не то скажу, не серчай, Стево, — Тома выступил вперёд и теребил в мощных руках, более подходящих кузнецу, чем пекарю, старый полинялый берет. — Уйти-то, оно надёжней да опасней. Стало быть, виновны.

— А ты печёшься о своей репутации? — засмеялась Камелия, обнажив ровные белоснежные зубы. Откинула волнистые тёмные волосы на спину, показав белоснежную гладкую шею, как у девицы. Стево некстати вспомнил, что пахнет кожа Камелии: как густые луговые травы в мае и как что-то ещё, звериное.

И это совсем не аромат, купленный на рынке провинциального городка, которых в королевстве не счесть, как ромашек в поле, и не аптекарский благородный запах, это что-то другое. Первозданное, настоящее, сильное, как взмахи крыла орлицы.

— Тома прав, — Стево кивнул мужчине и тот, раскрасневшийся и неуклюжий, с облегчением поспешил занять место у выхода в кибитку. — И не потому, что заботимся о репутации. Без выходных документов в другой городок не сунешься, да и далеко отсюда не уйдёшь.

— Ищеек у местных нет.

Вэли принялся грызть тонкую палочку, которую сам же выстругал для очистки зубов.

— Пока их выпишут откуда-нибудь, мы будем уже далеко, — Камелия кокетливо поправила волосы и улыбнулась Вэли. Сегодня она была на редкость игрива, чего ранее Стево за ней не замечал. Неужели взревновал? Что между ними было? Одна ночь, да и та по слабости.

По утешению.

— Я предупреждала тебя.

Осмелилась-таки взглянуть ему в лицо.

— Кровь, смерть и деньги. Первое-второе было, может, скоро и третье наступит.

Вэли дёрнулся, но смолчал.

— Господин, — послышался тоненький голосок за спиной Тома. Стево не сразу понял, что это горбун Ромэл. Он выступил вперёд, поднял маленькую голову и прищурился, будто от яркого света.

— Говори, не бойся. У всех равный голос, — подбодрил Стево, удивляясь смелости того, кто разумом от ребёнка не отличался.

Наверное, поэтому и смел. Устами младенца иногда глаголят Высшие силы.

— Второй день вороны криком кричат. Не на помойках, возле нас. И крыльями машут, но улетать не торопятся, даже если камень в них кинешь. Нехорошо это.

И глаза горбуна с робкой надеждой заглянули прямо в душу. Всё одно к одному складывается: нехорошо.