Все трое керамистов засуетились, притащили вазы на стол, расположили на нём и банки с красками, а также разнокалиберные кисти.

У меня загорелись глаза!

Нет, я не относила себя к художникам, но рисовать мне нравилось. И подбирать цвета, всматриваться в оттенки, изучать сочетания… И хоть это были не ногти, которые предстояло прекратить в предмет искусства, а вазы, меня всё равно начало накрывать приятное вдохновение и предвкушение.

Интересно, что обычно рисовала Марго? Я ведь облилась вином и так и не посетила выставку её работ! А очень зря! Ведь не известно, какие цвета и техники рисования она предпочитала… Конечно, любую мою оплошность охотно спишут на помутнение рассудка из-за истории с Фёдором, но всё же попадать впросак не хотелось бы.

- Ну, что ж, - обратилась я к парню. - Начинай пояснять моей сестрице, что да как…. - и посмотрела на него с надеждой.

Парень не подвёл.

Он охотно кивнул и начал говорить воодушевлённо:

- Маргарита Андреевна у нас любит цветочные орнаменты. Очень ловко у неё выходит! Такая красота получается! Вы посмотрите, Евдокия Андреевна, как мастерски кистью управляет наша мастерица! - он говорил без сарказма, и это меня в который раз удивило.

Наверно, Марго действительно хорошо рисовала… Ладно, я тоже кое-что могу!

Вспомнила бабушкину вазу — единственное, что всплыло в памяти с цветочным орнаментом. Ваза та была старинная, по форме на стоящие передо мной не похжая, но зато в детстве я так часто её рассматривала, что могла с точностью воспроизвести нехитрый рисунок.

А уж придётся ли он по душе местным керамистам, это уж как получится.

И я принялась рисовать. Кисти то и дело полоскались в банке с водой, набирали новый цвет и наносили его на глиняные бока вазы. Я вспоминала бабушкину вазу и переносила рисунок на это изделие с любовью и радостью.

Надо же, как это увлекательно! И ведь гораздо более полезно, чем рисовать на ногтях. В том плане, что здесь рисунок будет сохранён надолго! И, возможно, у кого-то эта ваза потом тоже будет стоять в доме, и маленькая внучка станет разглядывать её, потом запомнит и повторит…

Эти мысли неожиданно приподняли мой дух. Я ощутила соприкосновение с вечностью, с историей, с настоящим искусством.

Это была не моя ваза, а наша общая. Её сделала не я, обожгла не я и не я завершу это изделие. Мне лишь доверили один этап, и я хотела сделать его на отлично!

Парень что-то продолжал говорить моей сестре, она отвечала ему, но я не вслушивалась в их беседу. Меня унесло на волнах творчества и воспоминаний, мечтаний и философствований…

- Вот, пожалуй, и всё! - наконец, завершила роспись изделия я, отходя от стола и любуясь на вазу. Мои руки были перепачканы краской, а на лице красовалась искренняя широченная улыбка. - Ну как вам? - спросила в порыве радости, но одёрнула себя: неизвестно, как вела себя Марго. Возможно, роспись вазы утомляла её, а не приводила в восторг.

Но, оказалось, моя реакция была самой верной, так как парень просиял:

- Вот, наконец-то узнаю нашу Маргариту Андреевну! - радостно воскликнул он. - Подобной вазы ещё не было, она прекрасна и необычна! Но до чего же отрадно видеть вас снова счастливой! - он посмотрел на Дуняшу и пояснил: - Ничто так не радует вашу сестру, как творчество!

- Да, теперь я вижу, - весело рассмеялась Дуняша. - Мы завтра придём доделывать чашку, хорошо? И я потом её распишу. Тоже хочу ощутить такую радость!

Парень заверил её, что она не останется равнодушной к росписи кружки. Девушки, что наблюдали за нами, подхихикивая, тоже выразили восхищение вазой и одобрили желание Дуняши испытать себя в роли художника.