Мне захотелось перечитать эти записи и сравнить фантазии с тем, что бывает на самом деле. Куда же я могла их положить? По-хорошему, в то время у меня уже был компьютер, и я сохраняла в нем все наброски.

Я вскочила с кровати и села за компьютерный стол. Быстро загрузив компьютер, я открыла папку «Недоделки» – единственное место, где могли находиться мои незаконченные произведения. Ага, так и есть. Называется «Джаз». Кажется, я начала его писать под впечатлением от посещения джаз-кафе, где мне очень не понравилось. Сидела, пыталась слушать музыку и от нечего делать сочиняла. Дома, что смогла вспомнить, записала. Так что события в рассказе до определенного момента абсолютно реальные.

Джаз

Она терпеть не могла джаз.

Она сидела в «Forte» за ближайшим к сцене столиком. В помещении царил полумрак. Горели лишь маленькие праздничные свечи на столиках да три разноцветных прожектора, которые освещали сцену и музыкантов, играющих джаз. У противоположной сцене стены находилась барная стойка. Там были зажжены лампы, но их мягкий рассеянный свет не распространялся на основное помещение.

Пламя свечи, стоявшей на ее столе, слегка трепетало, сильно наклоняясь, лишь когда на нее выпускали струи сигаретного дыма. Из большой стеклянной вазы с водой торчала начинающая увядать красная роза. Она была в подарочном серебристом пакете, прозрачном с одной стороны.

Все столики в ресторане были заняты людьми, которые в данный момент не прикасались к тому, что ожидало их на столах, а внимательно слушали музыку. Их лица были обращены к сцене. Кто-то не сводил восхищенных глаз с музыкантов, некоторые кивали головой в такт музыке, а кто-то тихонько делился впечатлениями с соседями по столу.

На сцене действительно творилось что-то бесподобное. Известный пожилой саксофонист-виртуоз в сером костюме-тройке исполнял свою музыку. По синтезатору молниеносно бегали пальцы молодого клавишника. Он делал под музыку странные, взад-вперед, движения головой, похожие на те, что делает кошка, когда вылизывает лапку. Слева от саксофониста, сидящего на стуле-вертушке, извивался гитарист, поражая всех присутствующих великолепной техникой игры. Бас и барабаны на фоне звучания остальных инструментов были не особо заметны. Они являлись стержнем ко всей музыке и ее фоном, но не привлекали внимание.

Мелодии были длинные, в некоторых местах, наверное, самых интересных, сидящие в зале негромко хлопали, выражая таким образом свое одобрение и поклонение. Лица их были одухотворенные, внимательные и серьезные. Слушатели напоминали завзятых театралов, прибывших на известнейшую оперу.

* * *

Она не понимала джаз. Он был ей скучен и не интересен. Техника музыкантов, их мастерство, разумеется, бесконечно поражали ее, но музыки она не чувствовала.

«Наверное, я несерьезная, если мне не нравится серьезная музыка», – уныло думала она, уже не пытаясь постичь непостигаемое для нее. Ей очень хотелось есть, но это, по-видимому, было неприлично: такого себе никто из слушателей не позволял. Изредка она, не выдержав, поднимала высокий бокал с янтарным искрящимся пивом и делала небольшой глоток. Окружающие никак не реагировали на это действие, стало быть, это не возбранялось. Тарелка с нетронутой осетриной «по-царски» манила к себе и притягивала ее взгляд, и она пыталась забить никотином голод, который пришел с первыми нудными звуками саксофона.

В голове начинало шуметь от пива и от непонятной музыки, которая, хотя и не доставляла удовольствия, но все же уводила куда-то, неясно куда, постепенно наполняя сознание матовым безразличием. В глазах все расплывалось, словно в них попала пыль и мешала смотреть. Она заметила, что напряженно, почти не моргая, следит за импровизированным танцем гитариста, то наклоняющегося вперед, то выгибающегося назад, насиловавшего свою гитару и трясшего головой, словно у него длинные волосы, которыми он размахивает на рок-концерте. Оказалось, что в данный момент играет только он один, исполняя соло на гитаре. Отдыхающий саксофонист, всем корпусом повернувшийся влево, с удовлетворением наблюдал за ним. Белая рубашка гитариста, небрежно заправленная в серые брюки, расстегнулась, и оттуда сверкала мокрая гладкая грудь. Лицо музыканта тоже блестело от пота. Саксофонист вернулся в исходное положение и, приложив свое орудие к губам и закрыв глаза, затянул на нем что-то неземное и, возможно, красивое. Человек, сидящий за клавишами, все так же дергал головой и шеей, слушая гитарное соло. Вслед за саксофонистом он тоже вскоре присоединился к ансамблю.