И меня бросило в жар от испуга.

Весь прошлый вечер они игнорировали мои звонки на их телефоны, а в школе, едва я спросил, куда они дели «ту вещь», эти изверги вызывающе ухмыльнулись.

– Мы подумали, обладание этой вещицей плохо действует на тебя, – зашептал Тоби мне на ухо. – Все равно, что кольцо всевластия, помнишь? Эти трусики поработили твой разум, приятель. И мы их спрятали...

– Что за чушь ты несешь! – я смахнул его руку с плеча, разозлившись. – Верните их, слышите.

Но парни, переглянувшись, одновременно затрясли головами: мол, что и следовало доказать. И я совсем разъярился, схватив Яна за отвороты толстовки...

– Отдай ИХ мне! – потребовал я. – Сейчас же. – Но тот упрямо качал головой.

– Ты сам не свой, Эрик, в последнее время. Это все из-за училкиных трусиков, гарантирую! Они туманят твой разум. Они... или то, что по ними... Эй-эй! – заорал он во всю свою глотку, когда я встряхнул его хорошенько и приложил о стену. – Совсем очумел?!

Я был готов трясти его до тех пор, пока он не вернет мне Луизыну вещь, но раздался звонок на урок, и в коридоре показался преподаватель немецкого.

– Эй, парни, что происходит? – прозвучал его строгий голос. – Немедленно на урок. – И я нехотя разжал пальцы.

– Придурок, – припечатал приятель, направляясь в сторону класса и на ходу оправляя толстовку.

Я постоял, успокаивая дыхание, а потом направился следом. Весь этот день мы не сказали друг другу ни слова... И мне бы мучиться от осознания нашей ссоры, одной из самых серьезных за долгие годы, но я мог думать только о том, где они спрятали ЭТУ вещь и что теперь сделают с ней... И ругал себя всеми словам, какие только шли в голову.

К Линднерам я приехал морально опустошенный, смотреть в глаза фрау Линднер казалось по-настоящему тошно, а она, как нарочно, опять меня накормила, правда, на кухне, сказала, что дочь задержится на работе до вечера, а сама она уже ела. Томас же сидит в своей комнате и обедать не хочет...

Как же, не хочет. Скорее: не хочет видеть меня, малолетний дурак!

– Ты сегодня какой-то смурной, – заметила женщина, подкладывая добавку в мою тарелку. – Случилось что?

– С друзьями поссорился, – признался я, ощутив облегчение и вину одновременно. Было приятно проговорить беду вслух, но и стыдно было не меньше... Я как-никак сам во всем виноват. Тоже придурок, как ни крути!

– Помиритесь. В дружбе и не такое бывает! – откликнулась собеседница. – Они знают, что ты работаешь здесь?

Я кивнул.

– Им досталось больше всего, когда... – я замолк, подумав, что говорю лишнее.

– … Когда Томас швырялся камнями? Я знаю эту историю. Луиза мне рассказала. – Я выдохнул, стало легче дышать. – А они не хотели бы помочь тебе с садом?

– Помочь? Нет, не думаю, – солгал я, хотя сам отказался от предложенной ими помощи. – Они не сильны в садоводстве.

Фрау Линднер как-то странно на меня посмотрела – поняла, что я лгу? – но не стала развивать тему.

Перевела разговор на другое:

– Мы и сами те еще садоводы, как видишь. До этого жили в квартире с балконом и растили только герани! А когда умерла тетка моего мужа, этот дом принадлежал ей, и отписала Луизе свое имущество, мы решили, что переедем сюда ради Томаса. Ребенку, сам знаешь, на земле живется привольней!

– Но он почти не выходит во двор, – заметил я вскользь. – Это из-за меня?

Женщина помолчала, задумавшись.

– Может быть, отчасти. Томас, знаешь ли, с детства большой домосед.

– У него есть друзья?

Невесело улыбнувшись, фрау Линднер поднялась из-за стола и, так и не ответив на мой вопрос, загремела грязной посудой у раковины.