Теперь с каждым днем всё яснее.

И дело не в Эрике, а в моём сыне, который тревожит меня.

– Буду рад помощи.

– Значит, решили, – подытожила мама эту часть разговора. И велела: – А теперь срочно ешьте, еда остывает!

Аппетит у меня, как ни странно, пропал, я копалась вилкой в тарелке, ощущая тянущую тяжесть в груди. И что это было, бог его знает... Предвестник инфаркта? Я еще даже не начала жить – умирать не хотелось. По крайне мере, не так и сейчас... Чем ещё объяснить это чувство надвигающейся беды, я понятия не имела.

– Ваш отец тоже по технической части? – спросила у Эрика мама, не давая затухнуть нашей застольной беседе.

– О нет, мой отец до мозга костей гуманитарий. Он адвокат по семейному праву... Заговорит каждого, дай ему волю, – чуть насмешливо ответствовал парень, и мне показалось, разговор об отце был ему неприятен.

– А твоя мать, чем она занимается?

Повисла тревожная пауза, в любом случае, мне она такой показалось, и, как выяснилось, не зря.

– Она умерла три года назад. От рака.

– О, мне так жаль. Извини меня, Эрик!

Я тоже хотела бы высказать соболезнование, но не могла: язык прилип к нёбу. Я только глядела на парня и думала, что не знала об этом... Что, наверное, в самом деле, была слишком строга и требовательна к нему. Хотя, конечно, трагедия дома никак не влияла на прописанную министерством образования программу, которой я безоговорочно следовала...

– Значит, ты и отец... вы с тех пор остались одни?

– Не совсем: у меня есть сестра. Она старше меня на три года...

– О, она живет здесь, в нашем городе?

Мама, ты, разве, не видишь, что это бестактно, задавать столько вопросов? Я мысленно застонала, съежившись от неловкости. Тем более Эрик не очень хотел на них отвечать... Я просто знала это и всё.

– Она живет... – он запнулся, задумавшись, – точно не знаю, где именно. – Щеки его покраснели. – Лара часто переезжает...

Теперь и мама, наконец, поняла, что превращать наш обед в пляску на раскаленных углях очень невежливо, и замолчала.

Эрик же, сунув в рот остатки еды, поднялся из-за стола.

– Спасибо за вкусный обед, фрау Линднер, но я, пожалуй, продолжу работу. – И с такими словами он спустился с террасы и направился в сад.

Мы обе проводили парня глазами, и я зашипела на маму:

– Зачем ты расспрашивала его о семье? Видела ведь: он не хочет о ней говорить.

– Но это нормально поговорить о семье. – Мама пожала плечами. – В конце концов, я хочу знать о нём больше...

– Ещё и подставила меня с этим французским, – застенала я, прикрывая глаза. – Я не даю частных уроков, особенно...

Тут уж мама вскинула брови.

– Кому?

Я и сама толком не знала ответа... Возможно, парням с очаровательными улыбками, от взгляда которых щемит в груди и колени слабеют. Слишком красивым, чтобы чувствовать себя рядом с такими расслабленно и спокойно...

– Никому, – в сердцах выдала я и принялась убирать со стола.

В тот же день я позвонила Элиасу. Он ответил после второго гудка, и я, услышав такой родной голос, вдруг ощутила, как давление в грудной клетке ослабло.

– Привет, Лу! Что-то случилось? – спросил он без всякого предисловия. – С Томасом все хорошо?

Хорошо ли?

– Да, он в порядке. А разве должно что-то случиться, чтобы я позвонила тебе?

Элиас хохотнул в трубку.

– Конечно, нет. Соскучилась, что ли?

– А ты по мне? Я ждала тебя прошлым вечером.

– Ну, извини, аврал на работе: ушел в восемь, а, вернувшись домой, сразу же завалился в постель.

Я кивнула, хотя понимала, что собеседник не видит меня.

– Томас скучает. Ты мог бы чаще к нему приезжать... и ко мне, – добавила тише.