Я сжала бедра, автоматически, инстинктивно, столь же автоматически изобразила улыбку.

Спросила:

– Значит, одним из предметов выпускных экзаменов ты выбрал, наверное, биологию, я правильно понимаю?

Он уже открыл рот для ответа, когда локоть друга, и это был Эрик, поддел его в бок.

– Успокойся, «ботаник»! – услышала я его голос, и в тот же момент раздался звонок.

Кажется, и сама учась в школе, я так не радовалась звонку, как сейчас. От острого приступа облегчения у меня потемнело в глазах, и я, схватившись за край учительского стола, снова на автомате напомнила классу готовиться к диалогу в парах. И побежала из класса, как будто за мной гнались волки...

Три юных волка, которым, сама того не желая, я дала власть над собой. И только сейчас по-настоящему осознав это, я застенала от безысходности!

Что же я натворила?

Остаток учебного дня прошел более-менее спокойно, и я предвкушала, как за стенами своего дома, скинув доспехи строгой преподавательницы, наконец, отдохну от нервного напряжения этого дня, но и тут меня ждал сюрприз: среди мягко колышущихся на ветерке постиранных и вывешенных мамой вещей я различила каштановую макушку и звук входившей в землю лопаты.

Эрик все-таки здесь?!

Почему?

Томас, тоже заметивший парня, бросился было к крыльцу, но я, с неожиданной ловкостью ухватив лямку его рюкзака, удержала сына на месте.

– Невежливо убегать, не поздоровавшись, – нравоучительно произнесла я, увлекая мальчика за собой по садовой дорожке.

– Не собираюсь я с ним здороваться, вот еще, – бурчал он, пытаясь высвободиться и убежать. – Этот дал мне по голове...

Я строго одернула:

– Перестань! На обиженных воду возят, забыл?

Таким, взъерошенным и насупленным, я и приволокла его к Эрику, сама, полагаю выглядела не лучше. Зря распустила волосы по дороге, но теперь уже ничего не попишешь...

– Здравствуй, Эрик, не думала, что мы сегодня увидим тебя. Как твои руки?

Он обернулся, облокотившись на черенок воткнутой в землю лопаты, и капли пота, выступившие на лбу, заблестели на солнце.

– С ними все хорошо, – кивком головы он откинул с глаз челку. – Вчера вечером лопнул мозоль – и теперь всё в порядке.

И отчего в горле снова образовался комок, такой большой, что дышалось с трудом?

– Опасно лопать мозоли: может быть заражение, – ответила я.

– Не волнуйтесь за меня, фрау Линднер, – улыбнулся мой собеседник, – я мальчик большой и знаю, как пользоваться антисептиком, пластырем и другими подобными им средствами.

От того, как он это сказал, а главное – посмотрел: вроде бы просто, но с легким налетом усмешки и доброй иронии – меня бросило в жар, бедра сжались, как в классе под взглядом Тобиаса. Но сейчас это всё ощущалось иначе... Острей. Будоражащей.

Боже, Луиза, ты сходишь с ума!

– Значит, будешь работать... – невпопад выдала я. Мысли метались, не способные упорядочиться.

– Я как бы уже.

Томас, спасая меня от неловкости, дернулся, снова желая сбежать, и я, вспомнив о нём, поспешно сказала:

– Томас хотел бы помочь тебе, чем сумеет. Примешь помощником?

Мой строптивец задергался, всем своим видом опровергая мои же слова о желании помогать, но Эрик, смеривший его взглядом, кивнул.

– Лишние руки не помешают.

Я так остро ощутила восторг, словно выиграла в лотерею или, не знаю, получила в наследство домик у моря где-нибудь в Каннах. Анализируя себя позже, я решила, что была рада за сына, но, кажется, была рада лишь за себя самое: было приятно, что Эрик не тот бессовестный тип, каким я его посчитала два дня назад, застав на парковке за противоборством с моим маленьким сыном. Мне не хотелось думать о том, что я пустила такого в наш дом...