- Хотел пригласить за компанию, потом решил, что не стоит…

Хорошая мысль. Взвешенная.

- Инна? - Дверь почти закрылась, отсекая меня от отдыхающего бизнесмена. Почти. - Посидишь со мной?

Я застыла. От нерешительности или удивления, с которым тихо вопросила:

- На полу?

- Здесь удобно. Тепло. Хорошая компания. – Кое-кто приободрился, в голосе появилась пара-тройка эмоциональных нот.

- Сроднились со стеной, - подвела я итог и нахмурилась. Хочу ли я уйти? Стоит ли мне присоединиться? С одной стороны, он попросил, с другой – он пьян, и неизвестно на что в подпитии решится.

- Я не настаиваю, - понял Сыч мои сомнения и, не поднимая лица, заверил: – Ты можешь идти.

Отлично, у меня есть выбор, но совесть уже надавила на жалость или жалость на совесть. Надеюсь, это не манипуляция прожженного бизнесмена.

- Вы ели?

На длинном выдохе он произнес:

- Не помню. И не хочу…

- Сейчас вернусь.

Я отправилась на кухню, включила чайник, затем полезла с инспекцией в недра холодильника. Кажется, со вчерашнего дня там должны были остаться сэндвичи с курицей и сухарики - те самые, с чесночной заправкой. Я потратила три минуты на чай для себя и закусь для Сыча, которую предварительно разогрела. По кухне поплыл ароматный запах, часы пробили полночь, и я медленными шагами пошла назад. Думая о том, как не расплескать свой чай, совсем забыла об уже пролитом коньяке и ожидаемо вляпалась в лужу.

- А, черт! Я не взяла бумажные полотенца…

Поставила тарелку и чашку на пол, стянула мокрый носок, чтобы не оставлять следы, пока сбегаю на кухню, но была остановлена Сычом.

- Не надо. Я сам.

И он действительно сам решил проблему, причем самым варварским образом – снял рубашку и промокнул ею лужу. Лужу. Рубашкой стоимостью в половину моей зарплаты! Я не видела ее ценника, но могла отличить дешевую вещь от дорогой, где даже строчки оверлока ложатся идеальным клиновидным узором.

- Все. Садись!

Мне указали на место рядом, предварительно и его протерев, видимо, от пыли. Даже не знаю, на что я засмотрелась больше. На то, как пол заблестел или на мышцы, заигравшие под белой мужской футболкой. Села, стянула второй носок и поджала ноги под себя.

- Будешь? – Перед моим лицом мелькнула бутылка коньяка.

- Нет. А вы? – протянула ему тарелку, в ответ получила неодобрительный прищур. Вздохнула: - Надумаете - возьмете.

Я поставила ее между нами, подняла чашку. Он до половины наполнил свой стакан, чокнулся с моим чаем и, скривившись, как на поминках, сделал первый глоток. Сидеть с ним вот так на полу было странно и спокойно. Не замечая активности с нашей стороны, система вначале притушила, а затем и выключила верхний свет, обострив тишину ночных посиделок. Я покончила с чаем за двадцать минут и ополовинила съестной запас, Сыч повторно наполнил бокал и, кажется, застыл. Во всяком случае, я не услышала, чтобы он сделал глоток, зато ощутила, как от меня забрали тарелку.

- Ну, и по ком плачет колокол?

- По золотоносной утке. Ее прирезали, не дождавшись яиц.

- Могу ошибаться, но в басне не повезло гусыне.

- В моем случае – гусаку. - Горечь послышалась в его смешке, а вслед за ним шорох одежды. Кажется, кто-то запустил пальцы в волосы. – Конец моему бизнес-проекту.

- Все очень плохо?

Тишина.

- Эй?

- Не хочу говорить. – Тяжелый вздох и шепот на грани слышимости: – Но могу послушать.

- М-м-м, странное стечение обстоятельств. У меня впервые появился благодарный слушатель, а рассказать нечего.

- Совсем?

Так, мне показалось, или его голос стал ближе, чем был?

- Могу пожаловаться, - нашлась я и собственной кожей ощутила его выдох.